Пока бард наслаждался элем и похвалами, Йим увидела трактирщика и дала ему три дополнительных медяка, чтобы их комната была отдельной. Затем она взяла свечу из тростника и удалилась в комнату.
Комната была маленькой, и в ней стояла только одна кровать. Она тоже была маленькой, но, по крайней мере, у неё было покрывало. В сочетании с плащом оно обеспечивало тепло во время сна. Йим расстелила плащ поверх потрёпанного покрывала, сняла сапоги и забралась в кровать прямо в одежде. Она не устала, ведь они шли всего часть утра, но в кровати было теплее, пока Фродикор пил.
Было уже поздно, когда бард вошёл в комнату, тихо напевая себе под нос.
– Когда хозяин гостиницы сказал мне, что номера поменялись, – сказал он, – я надеялся застать тебя обнажённой.
– Тогда сила вашего оптимизма уступает только силе вашего воображения, – ответил Йим.
– Человек может мечтать, не так ли?
– Мечтать можно, но не более того.
Фродорик стянул сапоги, снял разноцветную безрукавку, а затем и полосатые штаны, так что на нём остались только дырявые носки и длинная льняная рубаха.
– Подвинься, Мириен.
– Что? – ответила Йим. – Я, невеста графа, буду делить с ним постель? Фу! Разве я уже не отказалась от своих драгоценностей и особняков?
Фродерик рассмеялся.
– Это было мило, как и «мой милый». А теперь подвинься.
Йим придвинулся ближе к стене. Когда Фродорик забрался под одеяло, он нахмурился.
– Тебе обязательно ложиться спать в одежде?
– Да, чтобы избежать искушения. Кроме того, мне всегда холодно.
– Может быть, но твоя одежда уже мнётся.
– Не больше, чем у наших клиентов.
– Должен вас предупредить, что, в отличие от меня, крестьяне предпочитают женщин с запахом пота.
Йим рассмеялся.
– Сомневаюсь, что это станет проблемой.
– А что насчёт сегодняшних расчетов? – спросил Фродерик.
– Девятнадцать медяков и один серебряный. Девять медяков за комнату, еду и эль. Один серебряный за провизию. Остается десять медяков.
– Десять медяков за ночь? Я думал, что заработаю больше.
– Ты удивишься, узнав, что можно купить на десять медяков, – сказала Йим.
– А как же серебро? Что ты купила на эти деньги?
– Это для меня, – тихо сказала Йим. – Завтра я уезжаю в Аверен.
Фродорик некоторое время молчал, обдумывая новость. Наконец он сказал:
– Не уходи, Мириен.
Йим перевернулась на бок и легонько коснулась его плеча.
– Ты знал, что этот момент настанет. Я должна уйти.
Фродорик просто уставился в потрескавшийся потолок, и его глаза заблестели. Когда он снова заговорил, в его голосе не было ни шутливости, ни бравады.
– Поехали в Винден и откажись от того, что ты собираешься сделать. Я не знаю твоих намерений, но художник часто чувствует то, чего не может понять. Твоё начинание обречено на провал. Мириен, если тебя так зовут – в чём я сомневаюсь, – откажись от этого. Поехали со мной. Забирай всё, что приносит моё пение, плати за мой эль и кров, а остальное оставь себе. Только не уходи в темноту.
Впервые в жизни Йим поцеловала Фродорика в щёку.
– Ты бы отказался от своих песен и искусства ради того, чтобы пахать чужие поля? – Затем она ответила за него. – Нет. Хоть твой путь и труден, как и мой, это твой путь. И есть удовлетворение в том, чтобы идти по своему пути до конца.
– Тогда возьми мои деньги на дорогу, – сказал бард. – В любом случае они всегда были больше твоими, чем моими.
Йим улыбнулась.
– Я купила всё, что мне нужно, кроме карты с указанием дороги к залу Кары. Надеюсь, ты мне её дашь.
Когда на следующее утро Йим вышла из гостиницы, шёл небольшой снег. Холодный северный ветер сдувал большую часть снежинок с дороги, которая была старой имперской трассой. Она всё ещё была вымощена, но из-за того, что за ней не следили на протяжении многих поколений, многие древние камни сдвинулись и могли навредить неосторожным путникам. Дорога напомнила Йим ту, по которой они с Хонусом ехали в Йорверн. На самом деле это была часть той же самой дороги.
На юге возвышалась гряда невысоких гор, похожих на застывшие волны на каменном пруду. Они были окрашены в серые тона с белыми вкраплениями. Согласно указаниям Фродорика, через два дня тяжёлой ходьбы она доберётся до места, где древняя дорога сменится более труднопроходимым горным маршрутом. Этот путь приведёт её в замок Кары за шесть дней, если погода будет благоприятной. Бард даже купил клочок пергамента и нарисовал на нём грубую карту. Это и его полосатый шарф были его прощальными подарками, которые он вручил ей со слезами на глазах, пожелав счастливого пути.
Йим было не по себе от путешествия в одиночку, и временами она жалела, что выбросила меч. Хотя она была безоружна, если не считать небольшого ножа в ножнах, которым она пользовалась во время готовки, суровая погода защищала её. Она очищала дорогу от всех, кроме тех, у кого были срочные дела. Поэтому Йим встречалось мало путников, и все они кутались от ледяного ветра и торопились уйти. Те, кто охотился на других, очевидно, ждали более тёплых дней.
Ближе к полудню Йим пересекла западное русло реки Йорверн по древнему мосту. Замёрзшая река казалась не более чем заросшим ручьём по сравнению с тем, во что она превратится, а каменное сооружение состояло всего из одной арки. Далее дорога шла вдоль реки на восток, и Йим время от времени замечала хижины, построенные на каменных сваях, как у речного народа. Хотя хижины выглядели ухоженными, она не видела признаков того, что в них кто-то живёт, и решила, что это сезонные жилища.
С наступлением сумерек Йим подумывала о том, чтобы заночевать в пустой хижине, пока не увидела вдалеке свет. Вспомнив о гостеприимстве, которое давным-давно проявила по отношению к ней и Хонусу Мэриен, Йим решила попросить убежища у тех, кто там жил. Пожилая пара, открывшая дверь, казалось, не хотела её впускать, пока Йим не сказала, что знает «Балладу о Каре Однорукой». Тогда Йим пригласили войти. После сытного ужина из тушёной копчёной рыбы она спела балладу целиком, а затем повторила любимые куплеты пары. После этого они настояли на том, чтобы она разделила с ними постель. Йим с благодарностью приняла предложение, потому что ночь была холодной.
На следующий день ближе к вечеру Йим свернула с шоссе на дорогу, ведущую в горы. Сначала идти было легко, но по мере того, как она поднималась выше, дорога становилась всё более заснеженной. Вскоре Йим начала встречать места, где было трудно отличить дорогу от окружающей местности. Несколько раз она сбивалась с пути, но, поблуждав немного, всегда находила дорогу снова.
Йим не встретила ни одного жилища, и в ту ночь она впервые за долгое время ночевала под открытым небом. Она нашла укромную ложбину на склоне горы, нарубила сухих веток для растопки, соорудила грубое укрытие из сосновых лап и разожгла костёр. Йим сварила кашу, затем раздула огонь и легла спать.
Несмотря на то, что ночь была холодной, внутреннее оцепенение Йим помогало ей не мёрзнуть. Так что зимняя погода была вполне сносной. Эта терпимость была единственным преимуществом тёмной сущности внутри неё, которая становилась всё сильнее по мере того, как она продвигалась на юг. Осознавая её растущую силу, Йим всегда была начеку, чтобы не поддаться внезапной ярости и убийственным порывам. Она пережила немало таких моментов. Единственным внешним проявлением было мрачное сосредоточенное выражение лица Йим, когда она их подавляла. Йим подозревала, что Фродорик знал о её приступах. Она никогда не знала, насколько хорошо он понимал их природу, но после каждого из таких приступов он всегда становился робким.
Когда солнце поднялось над тяжёлыми тучами, Йим встала вместе с ним, замёрзшая, окоченевшая и уставшая. Приготовив немного каши, она продолжила свой путь. Идти по заснеженным горам было тяжело, и следующие дни были такими же: небо всегда было серым, и всегда было холодно. Снег то выпадал отдельными хлопьями, то шёл сплошным потоком, но он никогда не прекращался. Йим часто сбивалась с пути, но горы помогали ей найти дорогу. В отличие от занесённой снегом дороги, вершины гор было невозможно не заметить, а карта Фродорика достаточно хорошо их отображала, чтобы Йим могла их узнать. Судя по всему, бард так же хорошо запоминал топографию, как и баллады. Единственными различиями в монотонном существовании Йим были количество выпавшего снега и то, спала ли она под открытым небом или находила приют у кого-то. Дважды она пела за ужином, а в остальные ночи разбивала лагерь.