Когда Кара подошла к своему стулу, она не села. Вместо этого слуга принёс ей кубок. Затем слуги принесли кубки или чаши для питья всем гостям. Когда все взяли в руки свои кубки, Кара подняла свой.
– Тост! – воскликнула она. – Это самая длинная ночь, самое тёмное время в тёмном сезоне. Но она также знаменует возвращение солнца, предвещая светлые дни. Сейчас самое подходящее время, чтобы отпраздновать возвращение Йим.
Она подняла свой бокал выше.
– За Йим!
Вся компания в зале уже была готова прокричать «За Йим», когда порыв ветра распахнул огромные двери, которые закрылись, как только вошла мать клана и её почётная гостья. Тот же порыв ветра погасил большинство факелов, погрузив зал в полумрак. Оставшиеся факелы осветили маленькую фигурку в белом платье, которое в тусклом свете казалось ослепительным, как будто на него падал солнечный луч. Йим узнала девушку в белом из своего сна. Как и все остальные в зале, Йим была заворожёна видом Чертополоха, которая двигалась к главному столу с величественной грацией, совсем не свойственной детям.
Её золотистые волосы были увенчаны короной из чертополоха. Его колючие листья и цветы выглядели такими свежими, словно их сорвали ранним летним утром. Девушка шла бесшумно, потому что, несмотря на элегантное платье без рукавов, она была босиком. У платья был длинный шлейф, с которого осыпались цветы. Так Йим поняла, что всё платье было сделано из цветов. Когда Чертополох поднялась на помост, Йим разглядела белые фиалки, волшебные кружева, пролески, тысячелистник, анемоны и розы. Все цветы выглядели совершенно свежими.
Чертополох низко поклонилась Йим.
– Приветствую тебя, Мать. Я принесла тебе любовь Старейшин и свою собственную. – Затем она поклонилась Каре. – Здравствуй, Мама. Я бы не пропустила такой достойный пир и рада, что ты приготовила для меня место.
Затем Фринла подбежала к Чертополоху и протянула ей деревянную чашу для питья. Девушка подняла её, и в этот момент все вдруг вспомнили, что они пили за Йим. Как будто ничего не произошло, все закричали:
– За Йим! – и выпили.
Йим наблюдала за Чертополохом во время тоста и заметила, что она одними губами произнесла: «За маму». После этого девушка подошла к скамейке и прошептала Роуз:
– Сестра, ты на моём месте.
Лицо Роуз покраснело, но она всё же подвинулась, чтобы Чертополох могла сесть справа от Йим. Затем Кара заняла своё место, и все расселись. Йим, Чертополох и Роуз пришлось перешагнуть через скамью, чтобы сесть, и две девушки сделали это гораздо изящнее в своих платьях, чем Йим. Пока слуги спешили зажечь факелы, другие слуги принесли еду. Там были жареный кабан и оленина, три вида птицы, осётр и щука, жареный белый корень, арахис, тушенный в вине, луковые пироги, разные виды хлеба – как с начинкой, так и без, пять видов сыра, несколько видов рагу, цукаты, эль и вино. Еда, которую подавала Чертополоху Фринла, отличалась от того, что ели остальные. Всё это было сырым и состояло из кореньев, семян, орехов и – что самое странное – свежей земляники и ежевики. Чертополох ела всё руками. Ароматная жидкость в её чашке для питья не была ни элем, ни вином, ни каким-либо другим известным Йим видом чая.
Какое-то время все были заняты едой и напитками, и в зале царила тишина, нарушаемая лишь звуками пиршества. Но когда аппетит был утолен, начались разговоры. Кара повернулась и улыбнулась своей дочери, поцелованной фейри.
– Ах – Чертополох, я рада, что ты присоединилась к нам. Для меня это большая честь.
– Для меня это не менее важно, мама. И я рада, что ты посоветовала маме навестить меня. Хоть она и боится того, что я могу сказать, она доверяет твоей мудрости.
Йим окинула взглядом Чертополоха. Её платье в цветочек выглядело тонким и негреющим. Оно уже начало кое-где расползаться, и Йим подумала, что оно вряд ли выдержит этот вечер. Она также заметила, что лоб девочки был поцарапан и кровоточил из-за колючего венка. Чертополох поймала её взгляд и безмятежно улыбнулась.
– Да, мама, мне больно.
– Тогда зачем его носить? – спросила Йим. – Сомневаюсь, что это из тщеславия.
– Мой наряд даёт всем понять, что я чту вас, и напоминает о том, что даже добро не обходится без страданий.
– Я слишком хорошо это знаю, – сказала Йим.
– Тогда приходи ко мне и узнай что-нибудь ещё.
– Ты рассказала матери о моём страхе. Оправдан ли он?
– Приходи завтра поговорить со мной и составить собственное мнение.
48
Рука Хонуса лежала на груди Йим. Он спал, а на ней было платье, так что это казалось вполне невинным. Тем не менее, это было удивительно интимно. Прикосновение Хонуса пробудило в ней чувства, которые давно дремали, а также тревоги. Я спала с лордом Бахлом всего один раз, и в меня вселился Пожиратель, – подумала она. Что будет, если я пересплю с Хонусом? От ужасающих перспектив её пыл угас. Пожиратель может вселиться в него, или я могу зачать второго Лорда Бахла. Йим мягко опустила руку Хонуса себе на талию, это казалось разумным решением.
Хотя Йим не спала, она не вставала. Ей хотелось насладиться тем, что её обнимают, и почувствовать тепло Хонуса, зная, что их близость доставляет ему такое же удовольствие, как и ей. Йим взглянула на руку, лежавшую на её талии. Она казалась рукой старика, хотя Йим знала, что Хонусу ещё далеко до пятидесяти зим. Хонус почти ничего не рассказывал о времени, проведённом в разлуке, но Йим легко могла представить, как оно на него повлияло. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что решила уйти от него и растить Фроана в одиночку. Учитывая, как всё обернулось, она понимала, что это было ошибкой.
Хонус пошевелился, и Йим повернулась, чтобы поцеловать его. Он улыбнулся и сказал:
– Приятный способ проснуться.
Йим улыбнулась в ответ.
– Я надеялась, что ты это скажешь.
Она снова поцеловала его.
– Это так естественно, хотя я не знаю, почему так должно быть. Сколько лун мы провели вместе?
– Немного, – ответил Хонус. – Всего, может быть, пять, но мы многое в них уместили.
И я прожила всю твою жизнь, когда наши души слились на Тёмном пути, – подумала Йим.
– Так и было. Я помню… – Её голос затих, и она села, чтобы надеть новые туфли.
– Что ты помнишь?
– Зачем говорить о воспоминаниях? – сказала Йим. – Можешь ли ты вспомнить хоть одно, которое не было бы омрачено печалью?
– Могу, – ответил Хонус. – Сразу после того, как ты... – Он замолчал, потому что собирался сказать «вернула меня к жизни». Вместо этого он сказал: – Проснулся на рассвете после того, как убил Гатта.
– Да, – сказала Йим, вспоминая то единственное утро, полное чистой страсти. – Это было как раз перед тем, как я рассказала тебе, что на самом деле значит быть Избранной.
– Теперь, когда ты выполнила свой долг, возможно, мы создадим новые воспоминания.
Йим поняла, что имел в виду Хонус, и быстро сменила тему.
– Кара считает, что мне стоит навестить Чертополоха. Я думала, что могу сделать это сегодня утром.
– Звучит неплохо, – сказал Хонус. – У Чертополоха есть дар предвидения. Она знала, что ты придешь, и сказала мне об этом при нашей первой встрече. Хотя, по правде говоря, я её не понял.
– Возможно, я тоже её не пойму, – сказала Йим.
* * *
Йим находила причины откладывать поход в башню до позднего утра. Когда она наконец взобралась на стену и посмотрела на узкое бревно, ведущее к жилищу Чертополоха, она засомневалась, стоит ли идти. День выдался ветреным, и «мост» казался особенно ненадежным.
– Ну же, – сказала себе Йим. – Ты прошла через все болота. Наверняка ты сможешь пройти по бревну.
Йим быстро пересекла мост. Оказавшись внутри башни, она прошла по чему-то похожему на бурый луг и позвала у дыры в подножии дуба.