Когда Фроан вошёл в свои личные покои, у него возникло жуткое ощущение, что он уже бывал здесь. Всё казалось смутно знакомым, хотя он никогда в жизни не видел таких элегантных комнат. Стены и высокие потолки были обшиты панелями из дерева такого тёмного оттенка, что оно казалось почти чёрным. Потолки были искусно украшены резьбой, а на стенах висели гобелены с изображением батальных сцен. На одном из них были изображены солдаты, взбирающиеся на груду трупов, чтобы перелезть через крепостную стену. Фигуры на переднем плане стояли по колено в крови. Он висел в просторной комнате, где слуги снимали с Фроана доспехи и облачали его в тёмно-красный бархат.
В отдельной столовой другие слуги принесли вино и мясо. После того как они накрыли стол так, что за ним могли разместиться пятеро, Фроан отпустил их. Он схватил наполненный до краёв кубок с вином и кусок мяса с кровью, а затем стал расхаживать по комнате. Он был одновременно воодушевлён и встревожен. Всё в его положении казалось совершенно правильным и в то же время тревожно неправильным. Последнее чувство было не таким сильным, как первое, но оно не покидало его, и он не мог от него избавиться. Он чувствовал себя так, словно ему было бы совершенно спокойно, если бы не песчинка под веком. Он достиг своей цели и стал великим правителем. Он обладал властью, о которой обычные люди могли только мечтать. Тем не менее, его портила одна мелочь – остатки совести, которые он не мог заглушить.
В нём вскипела ярость. Это всё мамаша! – подумал он. Она всё портит! Он был уверен, что его слабости исходят от неё, и эта мысль приводила его в бешенство. Но что я могу сделать? Я уже перерезал ей горло. По иронии судьбы, казалось, что единственным препятствием на пути к удовлетворению был он сам. Всё больше распаляясь, он позвал слугу, и тот поспешил войти.
– Чего вы желаете, милорд?
Фроан протянул кусок мяса.
– Иди сюда, посмотри на это!
Когда слуга подбежал, Фроан сказал:
– Оно пережарено. Я хочу, чтобы оно было таким. – Он вонзил кинжал в живот слуги. – C кровью.
Слуга закричал от боли, когда Фроан повернул клинок, испытывая прилив возбуждения, которое пересилило его двойственное чувство. После того как мужчина упал на пол, корчась в муках, и испустил дух, Фроан почувствовал, что Пожиратель благоволит ему, и ощутил себя единым со всеми лордами, которые были до него. Это чувство не покидало его до конца трапезы, которую он ел в присутствии трупа слуги. После этого он удалился в свою спальню, где из огромного окна открывался вид на залив и море за ним. Фроан никогда раньше не видел океана и долго смотрел на него. Заходящее солнце погружалось в воду, окрашивая её в кроваво-красный цвет. Этот оттенок идеально соответствовал его настроению.
***
Стрегг в предвкушении последовал за Пресвятым Гормом вверх по винтовой лестнице гадательной башни. Войдя в святилище, он был поражён его простотой. Это была кубическая комната, построенная из чёрного камня, с железной дверью, на которой были выгравированы руны. На полу, дрожа от холода, лежал совсем юный мальчик с кляпом во рту и связанными руками и ногами. Он смотрел на Стрегга и Пресвятого испуганными глазами. Комнату освещала единственная масляная лампа. Он сидел на массивном каменном блоке, который служил столом и был единственным предметом мебели в комнате. На столе лежало несколько предметов, но взгляд Стрегга сразу же упал на блестящую серебряную цепь – эмблему Святейшего.
– Дай мне свой кулон, – сказал Горм.
Стрегг снял кожаный шнурок, на котором висел железный круг, символизирующий Пожирателя. Ржавый кулон был семейной реликвией и очень дорог ему. Горм взял его и улыбнулся.
– Я помню, как подарил этот кулон твоему прадеду, когда тот был моложе тебя.
Он достал из-под плаща бронзовый кинжал и перерезал шнурок. Затем он подошёл к столу и прикрепил кулон к серебряной цепочке с помощью железной застёжки.
– Встань на колени.
Стрегг опустился на колени, и Всевышний надел ему на голову цепь. Стрегг любовался символом своей новой должности. Цепь была похожа на ту, что носил Горм, но сделана из другого материала и украшена крошечными черепами и переплетёнными звеньями, похожими на кости.
– Встань, – сказал Горм. – Эта цепь – всего лишь символ. Она не наделяет силой или дарами. Это делает только наш хозяин, и происходит это через ритуал с костями, волосами, кровью и плотью. — Горм вернулся к столу и взял в руки пожелтевшую фалангу пальца. – Твоя мать дала тебе эту кость. Святейший Дайен подвёл нашего хозяина. Учись на его примере. Горм положил кость в маленькую железную миску, взял железный пестик и растер кость в порошок.
– Что с ним случилось? – спросил Стрегг.
– Он умер от старости, – ответил Горм, иронично улыбнувшись. – Смерть была не такой спокойной, как ты мог бы подумать. Теперь ты должен предоставить волосы, кровь и плоть. Так наш хозяин узнает тебя.
Горм схватил Стрегга за длинные сальные волосы и отрезал прядь кинжалом. Положив прядь в чашу, он сказал:
– Теперь обнажи руку, чтобы я мог вскрыть вену.
Стрегг подчинился. Горм проколол вену на запястье жреца и держал его руку над чашей, отпустив только тогда, когда чаша почти наполнилась кровью.
– Прежде чем ты перевяжешь рану, – сказал Горм, – я возьму плоть.
Горм зажал кожу на предплечье Стрегга чуть ниже локтя и провёл лезвием между пальцами и рукой, отрезав кусок кожи размером с крупную монету. Стрегг стиснул зубы от боли, но ничего не сказал.
– Здесь есть ткань, чтобы перевязать твои раны, – сказал Горм, добавляя плоть в миску.
Пока Стрегг перевязывал себя, Горм продолжал говорить.
– Теперь мы должны связаться с нашим господином. После того как ты станешь Святейшим, я научу тебя, как это сделать. Единственное, что тебе нужно знать сегодня вечером, – это то, что ты можешь сделать это, только находясь под защитой кровавого круга, и кровь должна принадлежать мужчине.
– Ребёнок мужского пола? – спросил Стрегг.
– Подойдет любой мужчина, – ответил Горм. – Я использую детей, потому что с ними удобно. Главное, чтобы в круге не было брешей, и ты не мог выйти за его пределы, пока здесь наш хозяин. Нарушишь хоть одно из этих правил, и тебе повезет, если ты отделаешься увечьями. Я знал одного человека, которого превратили в живой пепел. А теперь перережь этому мальчишке горло.
Стрегг сделал так, как ему было велено. Он также нарисовал круг под пристальным взглядом Горма. После этого он встал на колени внутри круга вместе с Пресвятым, который молча совершал необходимые обряды. О присутствии Пожирателя свидетельствовали внезапное понижение температуры, угасание пламени лампы и гнетущая атмосфера злобы. Затем содержимое чаши, которую Горм поставил на пол за пределами круга, начало кипеть. При кипении образовывался густой чёрный дым с резким гнилостным запахом. Стреггу с трудом удавалось сдерживать рвотный рефлекс.
Через некоторое время чаша перестала дымиться. Тем не менее, Горм предупредил Стрегга, чтобы тот оставался в круге, пока комната не прогреется и атмосфера злобы не рассеется. Наконец Горм вышел из круга и протянул Стреггу чашу. Она всё ещё была тёплой, а её содержимое превратилось в густую смолу. Горм протянул ему ложку.
– Съешь то, что в чаше, и ты станешь ещё более святым. А потом мы отпразднуем это вином. Это поможет избавиться от привкуса.
Апартаменты Горма располагались на самом верхнем этаже дворца, рядом со входом в башню прорицания. Ржавая железная дверь, ведущая в них, выглядела строго утилитарно. За ней начинался короткий коридор, закрытый другой такой же простой железной дверью. Поэтому комната с золотыми панелями за ней казалась ещё более ослепительной. Огромные барельефы, изображающие исторические сцены, ловили и отражали свет десятков свечей. Стрегг на мгновение застыл, поражённый величием комнаты. Придя в себя, он подошёл к ближайшему барельефу, чтобы рассмотреть его поближе.
– Здесь изображено разрушение храма Карм? – спросил он.
– Да, – ответил Горм. – Это моё последнее приобретение. Художник сам участвовал в резне.