Он указал на другой барельеф.
– Это битва у перевала Карваккен. – Он указал на стену, покрытую плоскими золотыми пластинами. – А вот куда направится Восстание.
Стрегг ухмыльнулся.
– Это событие произойдёт при моей жизни, ведь я — Святейший.
– Так было бы и без того, если бы ты не стал бессмертным.
Горм хлопнул в ладоши, и в комнату вошла девушка лет пятнадцати. Она была одета в короткую чёрную тунику, настолько прозрачную, что Стрегг мог разглядеть её наготу. Она была красива, но её белые волосы, розовые глаза и бледная, почти прозрачная кожа привлекали внимание.
– Принеси вина, – приказал Горм.
Когда девушка поспешила выполнить его просьбу, Стрегг повернулся к хозяину.
– Она потрясающая. Как её зовут?
– Я не даю им имён, – сказал Горм. – Но эта необычная. Я заказал её в Ларреше, не видя ни разу. Её пришлось отправить в мешке, потому что солнце обжигает её.
– Так ты думаешь, что Возрождение... – Стрегг замолчал, когда девушка вернулась с вином и кубками.
– При ней можешь говорить свободно, – сказал Горм. – Я отрезаю языки всем своим девушкам.
– Разумная предосторожность, – сказал Стрегг, – а заодно и лекарство от болтливости.
– Да, – сказал Горм. – Им остаётся только стонать.
– Значит, вы думаете, что этот лорд Бахл может стать последним?
– Я в этом уверен. Мальчик проявил незаурядные способности для того, кто ещё не достиг совершеннолетия.
– Незаурядные?
– Ему ещё предстоит выпить кровь своей матери, чтобы раскрыть свой истинный потенциал. В настоящее время Пожиратель разделён между ними.
– Но его мать умерла, – сказал Стрегг. – Так мне сказал Бахл.
Горм улыбнулся.
– Я знаю, что он в это верит, и это значительно упрощает задачу. Обычно лорд Бахл не видит свою мать до самого момента кормления. На церемонии она для него просто незнакомка. И только после этого я раскрываю её личность.
Горм сделал паузу, словно о чём-то задумавшись.
– Можно было бы подумать, что их это не беспокоит, но это не так. А потом это знание закаляет их. На этот раз я ожидаю, что моё откровение окажет особенно сильное воздействие.
– Ты не боишься, что он сорвётся?
– Ха! Лорд Бахл – всего лишь сосуд Пожирателя, а я – Святейший. Это мой дворец, по правде говоря. Вот почему я живу в золотых покоях, а Бахл – в деревянных.
Раб Горма подал ему вино в золотом кубке, а затем протянул серебряный кубок Стреггу.
– За возрорждение! – сказал Горм.
Стрегг чокнулся бокалом с хозяином.
– За возрождение! – Он сделал большой глоток, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. – Ты сказал, что это случится скоро.
– Когда лорд Бахл завершит своё дело, его армия хлынет в Аверен. Всех, кого он не убьёт, он сожжёт, чтобы увеличить свои силы для уничтожения Виндена. Когда резни будет достаточно, Пожиратель вырвется из своей телесной тюрьмы, чтобы пройти по миру и править вечно. А мы будем его бессмертными слугами, такими же возвышенными и внушающими страх, как и бог, которому мы служим.
– А когда Бахл будет готов?
– Весна принесёт нам нужную кровь.
– Кровь матери?
– Да, – ответил Горм, и его глаза загорелись. – Она придёт сама, ведомая роком, который сковывает весь мир.
51
К тому времени, когда Йим проснулась, светящаяся сфера, освещавшая комнату, устланную пухом, потускнела. Свет, который она излучала, был уже не розовым, как на рассвете, а нежно-голубым, как в сумерках. Йим огляделась и увидела, что она одна, даже кролики ушли. Первой её мыслью был Хонус. Чертополох сказала, что мне не нужно бояться его, – подумала она, чувствуя, как её охватывает волнение. На мгновение она задумалась, можно ли верить словам Чертополоха. Она не обычная девочка, – напомнила себе Йим, вспомнив, как Лила – ещё одна девочка, поцелованная фейри, – узнала о её чувствах к Хонусу. Чертополох такая же. Более того, Йим отчаянно хотелось ей верить.
Йим почувствовала что-то в своей руке и увидела расчёску из орехового дерева. Это напомнило ей о том, что Чертополох говорила о гораздо более мрачных вещах. Это испортило Йим настроение, но потом она вспомнила, что Чертополох сказала ей отправиться в Бахленд весной.
– До этого ещё много лун, – сказала она вслух, думая о том, сколько счастья она может вместить в этот промежуток времени. С этой мыслью Йим захотелось поскорее покинуть башню. Мысль о том, чтобы одеваться в снегу, была неприятной, и Йим хотелось поскорее с этим покончить. Она скользила вверх по узкому извилистому туннелю так быстро, как только могла, готовясь к ожидавшему её холоду. На втором повороте Йим увидела впереди зеленоватый свет и ускорила шаг.
Ещё до того, как Йим выбралась из норы, она была озадачена. А когда она вылезла из норы, то просто остолбенела. Не было ни снега. Ни мёртвых растений. Вместо этого внутри башни было много зелени и весенних цветов. Дуб сбросил свои коричневые листья и выпустил новые. Йим поискала своё платье и нашла его валяющимся на земле. Сквозь ткань даже пробились несколько побегов. Она смогла найти только один ботинок, и какое-то животное хорошенько его погрызло.
Одеваясь на теплом воздухе, Йим надеялся, что смена времен года ограничивается пределами башни и внешний мир по-прежнему будет окутан зимой. Когда Йим подошла к отверстию в стене башни, ее мечты рухнули, сельская местность была в самом разгаре весны. Она “проспала” весь период потенциального блаженства, и это ее разозлило. Почему Чертополох обманула меня? Это казалось жестоким, пока она не вспомнила, что Чертополох сказала ей, что в башне она в безопасности. В этом свете дремота Йим напоминает тот случай, когда она ускользнула от лорда Бахла, впав в спячку вместе с медведем.
Несмотря на разочарование, Йим простила Чертополох. Она вздохнула и сказала себе:
– Остаётся только надеяться, что Хонус всё ещё здесь.
Йим уже собиралась перешагнуть через бревно, как вдруг заметила на тропинке гирлянду. Она была сплетена из фиалок и выглядела такой свежей, что Йим огляделась в поисках Чертополоха, который мог её туда бросить. Девочки нигде не было видно. Надев гирлянду на голову, Йим почувствовала её сладкий пряный аромат. Это пробуждало в ней земные чувства, которые, казалось, были особенно уместны в это время года. Йим подумала о том, как прекрасна весенняя ночь для любви, и её губы изогнулись в чувственной улыбке. Она продолжала улыбаться, перепрыгивая через брёвна, спускаясь во двор и торопясь к особняку.
Когда Йим вошла в поместье, из банкетного зала доносились звуки разговоров и трапезы. Она заглянула в дверной проём и увидела Хонуса, сидевшего за главным столом. Трапеза была неформальной, за столом сидело меньше двух десятков человек, и Йим без колебаний прервала её. Её босые ноги почти бесшумно ступали по деревянному полу, но вскоре её шаги стали самым громким звуком в зале. Её внезапное появление заставило всех замолчать.
Хонус не сводил с неё глаз. Йим смотрела на него в ответ, не обращая внимания на устремлённые на неё взгляды, но всё же ощущая их. Она прекрасно понимала, что стала воплощением желания. Её глаза, губы, каждое движение выдавали женщину, которая точно знала, чего хочет, и верила, что заслуживает этого. Пьянящий аромат фиалок и мускуса наполнил зал, превратив всех посетителей в статуи с раскрасневшимися лицами.
Не сводя глаз с Хонуса, Йим с чувственной медлительностью поднималась по лестнице, наслаждаясь тем, как под тканью платья двигаются её бёдра и грудь. Каждое её движение говорило о том, что она была воплощением женственности и её совершенством. Хотя она не ела уже много лун, запах еды не вызывал у неё никаких эмоций. Её охватил другой голод, который она сдерживала гораздо дольше. Подойдя к Хонусу, Йим нежно погладила его по лицу.
– Пойдём, – сказала она низким хриплым голосом. – Мы слишком долго ждали.
Хонус поднялся со скамьи, словно человек во сне, беспомощный, но полный решимости. Больше никто ничего не сказал. В этот идеальный момент условности вежливости казались бессмысленными. Йим молча взяла Хонуса за руку, и они вышли из зала под ошарашенными взглядами оставшихся. Они не проронили ни слова, пока не добрались до комнаты Хонуса под карнизом. Она была усыпана таким количеством фиалок, что Йим давил их при каждом шаге, вдыхая их аромат. Однако эти неожиданные цветы казались не таким удивительным чудом, как восторг, который она испытывала.