– Ты хочешь жить?
Женщина кивнула, слишком напуганная, чтобы говорить.
– Тогда покажи мне дорогу на верхние этажи, мне нужен священник. А теперь иди быстрее!
Женщина тихо всхлипнула и поспешила прочь, Хонус следовал за ней по пятам. Они прошли через лабиринт комнат, иногда встречая других слуг, которые, как ни странно, не проявляли интереса к Хонусу. Когда они подошли к широкой лестнице, женщина смогла выдавить из себя:
– Сюда, сир.
Хонус приставил клинок к её горлу.
– Если ты заговоришь об этом, думаю, тебе стоит больше бояться своего хозяина, чем меня. А теперь беги и живи долго.
Когда женщина поспешила прочь, Хонус быстрым, но ровным шагом поднялся по лестнице. Его босые ноги почти не издавали звуков. С каждым новым пролётом лестница становилась шире и величественнее. Базальтовые ступени сменились чёрными мраморными. Железные балюстрады стали более изысканными. Когда Хонус поднялся на пятый пролёт, он увидел наверху священника. Хонус тут же бросился на него и пронзил его мечом прежде, чем тот успел среагировать. Затем Хонус схватил мёртвого жреца, оттащил его в угол и сорвал с него одежду. Хонус быстро сбросил с себя одежду и надел её на свою жертву.
Сбросив повязку с лица, Хонус продолжил подниматься на верхние этажи, все еще не имея плана того, что он будет делать, когда прибудет туда. Терзаемый неуверенностью, Хонус думал, что только богиня может помочь ему. Затем прощальные слова Чертополоха снова обеспокоили его. Она сказала, что меч – это инструмент Пожирателя, а не Карм.
Звук голосов и шагов на лестнице наверху прервал размышления Хонуса. Их источник ещё не был виден, поэтому Хонус взбежал на середину следующего лестничного пролёта и остановился. Затем он повернулся спиной к приближающимся звукам, зная, что со спины он будет похож на священника. Уловка сработала. Мужчины продолжили спускаться по лестнице. Когда они подошли ближе, Хонус развернулся и застал врасплох двух мужчин в чёрных одеждах. Он обезглавил обоих. Их головы скатились по лестнице, а тела последовали за ними.
Хонус взбежал по лестнице, понимая, что каждое новое убийство увеличивает вероятность тревоги. Прежде чем это произойдет, он хотел что-то сделать. Что? – спросил он себя. Ничто из того, что я делал, не поможет Йим. Хонус понял, что, если не случится чуда, ей ничто не поможет. Никакое чудо не спасло его первого Носителя, орды Бахла разорвали его на куски. И теперь Йим в руках Бахла. Хонусу казалось, что всё, что он может сделать, – это броситься на врага и отразить гнев, застывший на его лице. Это гнев Карм или мой? Хонус увидел жреца, и этот вопрос вылетел у него из головы, когда он бросился убивать этого человека.
Ещё один лестничный пролёт привёл Хонуса на широкую площадку. На стенах по обеим сторонам были вырезаны сцены битвы у перевала Карваккен. Хонус узнал изображённую на них крепость. Прямо перед ним была большая стрельчатая арка, за которой виднелся огромный зал, построенный из чёрного камня и залитый тусклым зеленоватым светом. В дальнем конце зала находилась возвышающаяся платформа. На ней сидели две фигуры. Из-за расстояния они казались крошечными. Под ними стояло множество людей в чёрных одеждах. Хонус гадал, что происходит и кто эти люди на помосте. Судя по их положению, они были важными персонами. Один из них мог быть сыном Йим, новым лордом Бахлом. Внезапно Хонус поверил в возможность чуда. Если бы он мог добраться до мальчика, возможно, чудо бы произошло.
Снизу, с лестничной площадки, Хонус услышал шаги, громкие голоса и характерный звон доспехов. Поднялась тревога. Хонус бросился в огромный зал, надеясь, что тревога поднялась слишком поздно. Пока он бежал по залу, его никто не замечал. Но в конце концов несоответствие между священником и лицом Сарфа было замечено. Как и поднятый меч Хонуса. Затем все собравшиеся жрецы как один выхватили кинжалы из-под своих чёрных мантий. Многие лезвия были испачканы ядом.
Кинжалы не остановили Хонуса. Он бросился на тех, кто их держал, и своим более длинным клинком собрал кровавую жатву. Когда первые жрецы пали, их товарищи, похоже, растерялись. Как правило, они не убивали открыто, и мастерство и свирепость Хонуса заставили их отступить, несмотря на численное превосходство. Приподнятая платформа перекрывала один из путей к отступлению. К ней вели ступени, но жрецы, похоже, не хотели по ним подниматься. Вместо этого они попытались обогнуть Хонуса и бежать к арке. Хонус, в свою очередь, действовал как пастушья собака, отрезая им путь и убивая их.
Услышав, как в зал входят солдаты, Хонус удвоил свои усилия. Он как раз ударил жреца мечом в шею, когда увидел, что к нему направляется другой жрец. На мужчине была изысканная серебряная цепь, и, хотя он казался безоружным, его манера держаться была уверенной и угрожающей. Хонус вытащил меч из шеи жреца, перерезав ему артерию, а затем замахнулся на приближающегося жреца.
Последнее, что увидел Хонус, – это вспышка яркого синего света, когда его клинок коснулся плоти противника. В тот же миг он почувствовал мучительную боль в руке, державшей меч. Сознание покинуло его, и он не успел вспомнить, что однажды уже подвергался воздействию железных чар. Хонус ненадолго застыл, пока ослепительно яркий свет в его голове не сменился темнотой. Затем он без чувств упал на каменный пол.
Фроан наблюдал за нападением скорее с любопытством, чем с опаской. Каждая смерть придавала ему сил и пополняла ряды Пожирателя свежими душами. Его не беспокоило, что жрецы умирали, чтобы обеспечить их этими душами. На самом деле это казалось ему ироничным и уместным. После того как незваный гость пал, жрецы вновь обрели храбрость и двинулись к его лежащему на земле телу с поднятыми клинками.
– Не трогайте его! – приказал Фроан. Жрецы отступили.
Фроан повернулся к Горму.
– Почему у этого человека синее лицо?
– Это татуировки, милорд, рисунки, нанесённые на его кожу. Они выдают в нём Сарфа. Такие люди – слуги врага, и в наши дни они встречаются довольно редко.
– Интересно, он ли это, – сказал Фроан. – И мама, и дух моего отца говорили о нём, но по-разному. Мама сказала, что он был моим отцом и добрым пастухом. Но мой настоящий отец сказал, что он был Сарфом и смертоносным убийцей.
– Что ж, этот парень точно такой, – сказал Горм. – И я думаю, что смогу выяснить, кто он такой.
– Тогда давай, – сказал Фроан. – Но кто бы он ни был, Хонус или нет, давай принесём его в жертву. Он кажется гораздо более достойным противником, чем тот вождь в моей темнице.
– Отличная идея, милорд, – ответил Горм. Он посмотрел на только что прибывших стражников. – Святейший Стрегг сделал за вас всю работу. Ваш господин хочет, чтобы этого человека посадили в тюрьму. Свяжите его, пока действие заклинания не закончилось.
Фроан закончил считать убитых жрецов и обратился к стражникам.
– Он убил ещё кого-нибудь, кроме них?
Старший стражник поклонился.
– Насколько нам известно, пятерых, милорд. Повар и четверо священников.
– Всего двадцать три, – сказал Фроан. – Впечатляет.
Он повернулся к Горму.
– С нетерпением жду возможности перерезать ему глотку завтра.
– Что ж, так даже лучше, – ответил Горм. – Это станет достойным завершением незабываемого вечера.
57
Йим почувствовала, как внутри неё зашевелился Пожиратель. Он реагировал на насильственную смерть всплесками злобного возбуждения. Она часто испытывала это чувство во время своего заточения в Железном Дворце. Казалось, что в его стенах постоянно кто-то умирает, и близость их смерти усиливала ощущения. Последние всплески выделялись как своей частотой, так и количеством. От нечего делать Йим начала их считать. Всего их было двадцать три. Это заставило её задуматься о том, какое новое злодеяние готовится, хотя она была уверена, что никогда этого не узнает.
Прикованная к стене в полутёмной комнате, Йим испытывала одновременно тревогу и скуку. Она сделала всё возможное, чтобы подготовиться к предстоящему испытанию. Оставалось только ждать первого испытания. Оно должно было состояться после того, как она выпьет зелье Горма. Съеденные семена должны были сделать его безвредным, поэтому ей нужно было имитировать его действие. Йим переживала, что будет непросто притвориться парализованной, но находящейся в сознании. До этого момента ничто не могло отвлечь её от страхов. Еда и напитки были категорически исключены. Вино, которое она выпила, не пошло ей на пользу, и она решила, что будет разумно больше ничего не пить. Сон обещал спасение, но она была слишком встревожена, чтобы уснуть.