Кусочка маски хватило, чтобы купить лошадь и телегу и наполнить ее инструментами, семенами и прочими припасами. Поскольку начинать сев было уже поздно, Хонус и Фроан поспешили отправиться в Лувейн. По дороге Фроан купил несколько коз. В свете его недавних переживаний рутина дойки больше не казалась ему неприятной и напоминала о матери. Кроме того, он скучал по ее сыру. Они въехали в бывшую провинцию с запада и, добравшись до заброшенного имперского шоссе, пошли по нему на север.
Эта часть их пути проходила по маршруту, которым Хонус путешествовал с Йим, и именно здесь Хонус обнаружил наиболее заметные изменения. Лувейн больше не казался проклятым. Освободившись от зловещего покрова, земля вновь заиграла новыми красками. Цветы вытеснили засохшую крапиву и колючие сорняки. Деревья сбросили свои колючие лианы. Луга наполнились пением птиц, а леса – дичью. Отголоски войны и разрушений стихли в мирной тишине.
Когда Хонус добрался до разрушенного моста, где они с Йим разбили лагерь, он повел Фроана посмотреть на замок темного человека. Там он рассказал, как Йим спасла его от колдуна, а потом солгала, чтобы скрыть свой поступок. Он обнаружил, что внутренняя часть замка заросла там, где раньше было бесплодное место. Крыша замка провалилась, и на ее месте выросло несколько больших деревьев. Внутренний двор тоже превращался в лес.
Они вернулись на дорогу и прошли еще немного, пока не увидели пышное поле, на котором работали два мальчика и три девочки. Старший мальчик казался почти ровесником Фроана. Хонус остановил повозку и некоторое время наблюдал за ними, а затем спросил:
– Кто-нибудь из вас слышал о женщине по имени Табша?
– Да, – ответил старший мальчик. – Она наша мама.
– Мама! – закричала одна из девочек. – Там синелицый мужчина спрашивает о тебе.
Фроан шепотом спросил у Хонуса:
– Кто такая Табша?
– Мы с твоей мамой помогали засевать ее поле, когда она овдовела и голодала, – ответил Хонус. Он не стал говорить, что Табша жалела Йим за то, что та была рабыней.
Из каменной хижины на краю поля вышла женщина и изумленно уставилась на него. Несмотря на прошедшее время, Хонус сразу узнал ее. Табша пополнела, и, хотя в ее волосах появились седые пряди, она выглядела моложе, чем когда Хонус видел ее в последний раз.
– Хонус? Это ты?
Хонус поклонился с сиденья повозки.
– Да, матушка. Рад видеть тебя в добром здравии.
Табша повернулась к своим детям.
– Хонус – это тот человек, который спас мне жизнь. Сходите за своим отцом и расскажите ему.
Она повернулась к Хонусу и Фроану.
– Вы останетесь и пообедаете с нами?
– Сочтем за честь, – ответил Хонус.
– В прошлый раз с тобой была рабыня, – сказала Табша.
– Да, – ответил Хонус. – Йим.
– Что с ней случилось?
– Я освободил ее.
– Я рада.
– А это ее сын, Фроан.
Хонус и Фроан спустились с телеги к тому времени, когда Гоуэн, муж Табши, прибыл на буксире у своей младшей дочери. Это был крепкий мужчина с густой бородой, редеющими волосами и приветливыми манерами. Пока он дошел до Хонуса, тот уже успел поклониться ему полдюжины раз и широко улыбался.
– Это сам Хонус, – сказал он, поклонившись еще дважды. – Теперь я наконец-то могу поблагодарить вас за то, что вы спасли мою милую Табшу.
Вечером за ужином Хонус навел справки о свободных землях и узнал, что неподалеку есть развалины с нетронутым погребом, который может подойти для изготовления сыра. На следующий день они с Фроаном посетили их. Постройка без крыши возвышалась на склоне холма и состояла из четырех каменных стен, пронзенных арками, в которых когда-то были окна. Стены закрывали опавшие листья, кустарник и несколько молодых деревьев. На первый взгляд строение больше подходило для козьего загона, чем для жилья, но подвалы были просторными и прохладными. Хонус решил, что в них когда-то давно хранилось вино.
На следующий день они переехали в дом и принялись за работу. Следуя совету Гоуэна, они быстро расчистили участок, подрезая деревья, а не вырубая их, и посадили корнеплоды и бобы. Они построили небольшую хижину, использовав угол развалины для двух стен. Остальная часть здания стала загоном для коз.
Сад процветал, козы размножались, и вскоре хижина стала похожа на дом. Временами Хонус думал о том, что живет такой же простой жизнью, как Ган и его мама, которые дали приют Йим и ему во вторую ночь их совместной жизни. Они тоже жили в развалинах, и визит Йим изменил их жизнь. Поскольку Хонус не мог впасть в транс, когда мысли о Йим вызывали у него тяжесть на сердце, он обращался за утешением к миру живых. Он находил его в простых вещах: доить коз, наблюдать за ростом урожая, работать руками и наблюдать за изменениями в мире с одного места.
Там, где Хонус нашел убежище, Фроан нашел искупление. Освободившись наконец от зла, которое угнетало его всю жизнь, он словно расцвел на глазах у Хонуса. Его нрав стал добрым и веселым. Он был терпелив и никогда не терял самообладания. Ему все стало интересно, и он с энергией брался за любое дело. Ему нравилось помогать другим. Он освоил сыроделие, хотя утверждал, что сыры его матери намного лучше. Во многих отношениях Фроан напоминал Хонусу Йим, и не только внешне. Хонус долго не мог понять, почему, а когда понял, вывод его поразил. Фроан казался святым. Это слово Хонус не воспринимал легкомысленно, и он никогда не думал, что будет ассоциировать его с лордом Бахлом. Тем не менее, поразмыслив, он решил, что ребенок Йим будет безмятежным и добрым. Хонус оставил это суждение при себе, поскольку знал, что Фроан улыбнется и откажется в него верить.
60
Раппали стояла на северном склоне Тарак Хита и смотрела на извилистые водные пути болота. От мороза камыши отмерли, и с ее точки зрения почти все было коричневым или голубым. Синий цвет преобладал. Спутанные нити лазури соединялись с широкой кобальтовой полосой Тургена, которая, в свою очередь, касалась яркого осеннего неба. Это было прекрасное зрелище, но не для этого она забралась так высоко. Раппали хотела посмотреть на что-то другое, и она напрягла глаза, чтобы найти это.
Наконец она увидела то, что искала, – пятнышко, движущееся среди синевы. Оно двигалось по направлению к белым и к ней. Она наблюдала, как оно становится все больше и больше, и сердце ее колотилось все быстрее. Наконец, когда ей показалось, что оно вот-вот разорвется от радости, она побежала по тропинке к берегу. Некоторое время камыши заслоняли ей обзор. Потом она увидела лодку, повернувшую в канал. Это была не тростниковая, а деревянная лодка. Высокий молодой человек, стоявший на ее палубе, был одет в странную одежду, а вместо того чтобы грести, он греб одним веслом. Раппали почти не обращала на это внимания, ведь юноша был ее сыном, которого она, как ей казалось, потеряла навсегда.
– Телк! Телк! Телк! – кричала она между рыданиями радости. – Йим сказала, что ты вернешься домой сегодня.
– Как она могла это сделать?
– Она говорила со мной во сне.
– Она сказала, что я ушел с Фроаном, а он – лорд Бахл?
– Да, но Фроан больше не Бахл. Йим спасла его.
– Тогда я рад за нее. О, мама, это было как страшный сон. Что я видел! Что я делал!
Лодка коснулась берега, и Телк бросился в объятия матери.
***
Следующей весной на дорогах Лювейна стало еще больше народу. Некоторые из путешественников были торговцами, а один из них – странствующим плотником. Хонус и Фроан потратили большую часть зимы на расчистку деревьев, и они расплатились с ним куском золотой маски, чтобы он помог им сделать из бревен деревянный пол и крышу для их хижины. Перед отъездом плотника они договорились с ним, что осенью он приведет бригаду для более масштабных работ.
К следующей весне на месте разрушенного дома появился более скромный, в котором даже было два застекленных окна. Однажды днем Хонус обнаружил беловолосого незнакомца, который заглядывал в жилище. Выражение лица мужчины выражало удивление, которое резко усилилось, когда он заметил Хонуса. Затем он низко поклонился.