— Послушайте! — сказал он все так же задумчиво.
— Чего-с? — откликнулся Хакендаль с надеждой.
— Я вас направлю к одному знакомому, в редакцию газеты. Он вам все лучше расскажет.
— А на что мне газета? — насторожился Хакендаль. — Я не в газету пришел. Я хочу совершить путешествие, а это по вашей части, верно?
Берлинец не увидел ничего странного в недоверии берлинца.
— Если господин наверху вас не удовлетворит, вы всегда можете снова обратиться ко мне. Но увидите, он вас удовлетворит, это как раз тот человек, который вам нужен. Его фамилия Грундайс. Третий этаж, комната триста семнадцать.
— Что ж, человек по фамилии Грундайс[23] меня, пожалуй, устраивает, — согласился Хакендаль. И, видимо, так велико было его доверие к этой фамилии, что, несмотря на свои давешние опасения, он позволил выпроводить себя наверх, и, сидя в редакционной приемной, стал терпеливо поджидать молодого Грундайса.
Что же до молодого Грундайса, огненно-рыжего Грундайса, по кличке Грундайс Красный Лис, то он уже не первый год околачивался в редакции на положении затычки и, поглядывая в раздумье на лоснящиеся брюки своих вышестоящих коллег, говорил себе, что у него прискорбно мало шансов в более или менее обозримый срок дождаться продвижения по службе. Все они прочно сидели, тогда как Грундайс бегал, высунув язык, а прибежав на место, видел, что они уже расселись и тут; никакая беготня не могла обеспечить ему сидячего места. А ждать, покуда истекут земные сроки такого засидевшегося, Грундайсу не дозволял темперамент.
К тому же его убивало честолюбие. Если случалось что-нибудь стоящее, Грундайса оставляли дома. Никто не говорил о нем: «Тот самый — помните, он еще написал то-то и то-то». Нет, его без всякого стыда представляли как «нашего борзого». «Он у нас второй Нурми, знаменитый бегун. Пишет ли? Еще бы! Я сам видел кое-что из его писаний — в мусорной корзинке».
Увы, честолюбие убивало Грундайса. И не раз ночью, пробегая по темному спящему городу, он молил небо, чтобы под самым его носом случилось что-нибудь чрезвычайное и по возможности страшное. Но с ним, как на беду, никогда не случалось ничего даже мало-мальски интересного.
И снова он впадал в уныние. Весь мир может рушиться, но то место, где случайно находится он, Грундайс, непременно уцелеет. В этом он был твердо убежден.
Когда кузен сообщил ему по телефону о рехнувшемся старике извозчике, который собирается ехать в Париж, Грундайс сказал с напускным равнодушием:
— Что только не втемяшится такому старикану! А главное — в извозчичьей пролетке! Я еще понимаю — на детском самокате! Ладно, присылай его наверх!
Однако внутри его словно обожгло. А вдруг в этом что-то есть, что-то настоящее, большое, вдруг это его долгожданный козырь! Статейка о юморе берлинцев! Нет, на такую мелочь мы не размениваемся! Такие финтифлюшки нам ни к чему! Все зависит от того, что это за старик. Сумасбродные затеи могут быть у всякого — дело в человеке, а не в затее. Такой чудак должен свято верить в задуманное, он не должен считать себя сумасбродом, он должен быть в силах довести задуманное до конца…
Грундайс с интересом смотрел на посетителя. Он затащил его в пустой кабинет и здесь взял в клещи. Прежде всего он дал извозчику выговориться, а когда старик исчерпал себя до дна, когда он уже в третий раз изложил свои нехитрые планы, Грундайс стал приводить ему все возражения, какие только мог измыслить, перечислил все возможные трудности, камня на камне не оставил от его надежды…
При этом он глаз не спускал со своей жертвы.
Он изучал этого человека глазами газетчика. Представлял его себе' на различных фотоснимках, прикидывал, сможет ли он стать популярной фигурой, хорошо ли у него подвешен язык, наделен ли он природной сметкой. Соображал, как далеко у него зашел склероз и как он будет держаться в непривычных условиях — выступая с речью, сидя на банкете или в дороге при поломке оси. Не подвержен ли он частым заболеваниям?
А главное, он старался испытать старика: обладает ли он необходимой выдержкой; легко ли теряется и впадает в уныние; поддается ли мнению окружающих; или же есть в нем твердое, несокрушимое ядро, а главное, одержим ли он по-настоящему своей идеей?..