Палья. Ну, неужели?
Бокка. Даю голову на отсечение.
Палья. Выходит, лет пятьдесят назад мы могли с ней спать и говорить про любовь?
Бокка. Никогда не говорил про любовь со шлюхами. (Пауза.) И кота выдумала нарочно. Для прикрытия, чтобы завязать разговор. Больно уж ты ей приглянулся.
Палья. Я? Приглянулся? Да ты что?
Бокка (передразнивая ее). «Видите окно с геранью? Это моя спальня». А сама только на тебя и смотрит.
Палья. На меня?
Бокка. А взгляд-то запрограммированный. И не говори, что ничего не заметил. Не будь я рядом, увела бы тебя к себе. А что? Тебе понравится. Сам сказал: симпатичная.
Палья. Да я просто так.
Бокка. Просто так. Чего ж тогда волочился за ней?
Палья. Я? Да помилуй…
Бокка. То-то… Всё вопросы задавал, чтобы, значит, удержать. Воспитательница из сада. Тоже мне. Небось работала по ночам в городском саду. Кого только воспитывала, неизвестно, и как. Я этих шлюх за версту различаю. Бывало, за полночь выйдешь из типографии — стоят. Полный тротуар. И ведь знали, что со мной не выгорит, а все равно напрашивались.
Палья. Ты работал в типографии?
Бокка. Главным наборщиком. Заголовки делал. Помню, когда скинули первую атомную бомбу, я набрал заголовок. Во всю страницу крупными буквами: «Атомная бомба над Хиросимой». Хорошие были времена…
Палья. Чего ж хорошего? Что бомбы бросали?
Бокка. А то, что я был человеком, я что-то значил. Со мной сам директор уважительно обращался: «Господин Бокка, господин Бокка…»
Палья. А я счетоводом работал в большой фирме. Будь у меня образование, стал бы бухгалтером, сделал бы солидную карьеру…
Бокка. У себя в типографии я был человеком видным. Лучше всех верстал.
Палья. Нас трое ушло на пенсию. Двое полгода спустя умерли от тоски.
Бокка. Ну и глупо. Чего тосковать-то? Свое отработал — пускай теперь другие вкалывают. Верно?
Палья. Первый месяц все назад тянуло. На работу. Бывало, приду к проходной и жду, что заметят, скажут: ступай, мол, работать.
Бокка. А мне все едино, хотят, чтобы отдыхал, — отдыхаю. В типографию ни ногой. Кому нужно, знали, где меня искать.
Палья. А искали?
Бокка. Нет. И я тоже не искал никого.
Палья. Стоял у самой проходной, но сослуживцы, особенно из молодых, делали вид, что не замечают. И я со временем перестал рано просыпаться. Хотя работать могу и сейчас по-прежнему. Вместо этого гуляй без дела и жди, когда пройдет время, которому нет конца.
Бокка. Не пойму, дни летят, а часы тянутся еле-еле…
Палья. Так и жизнь пролетела.
Бокка. И вообще, годы мчатся, словно им кто хвост подпалил…
Палья. Угощайся.
Бокка. Что это?
Палья. Карамель, не видишь?
Бокка. Карамель не ем.
Палья. У тебя плохое зрение. Надо очки носить.
Бокка. Все одно без толку. Катаракта…
Палья. Так ложись на операцию. (Пауза.) Страшно?
Бокка. Туда как ляжешь, так и не встанешь. Это… Как тебя?..
Палья. Палья.
Бокка. Когда в больницу ложатся молодые, их лечат и отправляют домой здоровыми. А стариков, вроде нас с тобой, Палья, кладут и больше не выпускают. Чтобы там помирали от тоски.
Палья. Вовсе нет.
Бокка. Не нет, а да. Я помирать не хочу. Мне нравится жить, хоть я и плохо вижу. Нравится дышать воздухом, пить воду, есть хлеб, греться на солнце… И я еще никогда не любил жизнь так, как сейчас…
Палья. И я тоже. Не понимаю самоубийц.
Бокка. Это все молодежь. Или сумасшедшие.
Палья. Послушай, если ты слепой, откуда тебе знать, как на меня воспитательница посмотрела, а?
Бокка. Слепой, да не совсем. Кое-что вижу. Вот фонарь вижу, дерево, здания…
Палья. Понятно. Кое-что видишь, да не очень. И тебя отпускают одного? Как же ты переходишь улицу?
Бокка. Дома-то недолго и свихнуться. Одному.
Палья. Но теперь мы знакомы и можем гулять вместе.
Бокка. Конечно. Кто нам запретит?
Палья. Я гуляю каждый день — утром и вечером.
Бокка. Я тоже… Ладно. Может, пройдемся?
Палья. Только не быстро. Покажи мне твой дом, и утром я за тобой зайду.
Бокка. Зайду! Это еще зачем, если тебе трудно ходить? Думаешь, плохо вижу, что ли?