- Заветная мечта каждого индуса, чтобы его пепел был развеян по Гангу. Здесь поблизости находится шамсан, место, где сжигают мертвых. Не хотите ли взглянуть?
- А как вы думаете, я смогу это выдержать?
Он улыбнулся в ответ:
- Вы сказали, что два года пробыли во Вьетнаме. Если вы смогли выдержать это, то выдержите все.
- Я не так уверена. - Она покачала головой. - Индия очень разная, как никакая другая страна в мире. Так мне сказал Фергюсон, и он был прав.
Драммонд и Хамид пошли вдоль берега, и девушка почувствовала запах дыма от горящего дерева. Они подошли к запряженной волами телеге, возле которой стояли три или четыре человека.
Когда они приблизились к телеге, Джанет судорожно вздохнула и придвинулась поближе к Хамиду. На терновой подстилке лежал косматый обнаженный мужчина, его язык был высунут и проткнут железной спицей. Тело мужчины было вымазано коровьим пометом и посыпано золой.
- Это садху, святой человек, - сказал Хамид и бросил монету в глиняную чашку, стоящую у его головы. - Он просит подаяние у участников траурной церемонии и молится за души умерших.
Это место на первый взгляд ничем особенным не выделялось. Ни храмов, ни памятников. Только зола от старых костров, обуглившиеся кости да черепа, смотрящие в небо пустыми глазницами.
Люди у огня смеялись и шутили. Когда пламя погребального костра из сложенных крест-накрест бревен взметнулось вверх от внезапного порыва ветра, Джанет ощутила отвратительный приторно-сладкий запах горящего мяса. От ужаса у девушки встал комок в горле.
Она повернулась, налетела на Хамида, а за ним в мелкой воде реки виднелось разлагающееся тело, а сероголовая чайка зависла в воздухе над ним, приготовившись клюнуть.
Хамид, казалось, встревожился и невольно назвал девушку по имени:
- Джанет, что случилось?
- Этот запах, - ответила она. - Запах горящего мяса. В прошлом году я была во вьетнамской деревне Нанкин к северу от Сайгона. Вьетконговцы налетели ночью и подожгли госпиталь. - По ее лицу было видно, что эта картина до сих пор стоит у нее перед глазами. - Мы смогли спасти только половину больных. Часто по ночам я все еще слышу их крики.
Он поддержал ее под руку, и они начали быстро подниматься на крутой берег по мощеной дорожке. Это был резкий переход в совершенно иной мир - мир красок и света, ярко-красных цветов и изящных пальм.
Пройдя по узкой дорожке среди деревьев, они поднялись высоко над рекой на террасу с бойницами. По бокам от входа, как и триста лет назад, стояли две чугунные пушки.
Хамид легонько подтолкнул девушку вперед.
- И сказал тогда джинн: "Взгляни же..."
Она судорожно вздохнула и прислонилась к стене. Внизу, на реке, между песчаными отмелями на мелководье важно вышагивали фламинго в своем роскошном оперении. Хамид взял камень и бросил его вниз. Оглушительно захлопали сотни крыльев, и птицы взмыли вверх розовым мерцающим облаком.
Хамид внимательно взглянул на девушку.
- Не думайте о смерти, Джанет. Вот жизнь во всем ее великолепии. Это просто две стороны одной медали. Вы должны понять это.
Она медленно кивнула и взяла его за руку. И они снова тихо пошли среди деревьев, не говоря больше ни слова.
* * *
Пройдя старый город, Драммонд вступил в район с шикарными виллами и красивыми садами. Здесь жили богатые торговцы и правительственные чиновники. Узкая дорожка, обсаженная эвкалиптами, привела его снова к реке.
В сорока футах от него был причален к каменной пристани красный плавучий дом. На крыше сидел сикх - человек Фергюсона. Заметив Драммонда, он спрыгнул на палубу и исчез внизу.
Драммонд прошел по узким сходням и ступил на палубу, которая была выдраена до сверкающей белизны. На корме стояли стол и несколько тростниковых плетеных стульев, и как только он сел, сикх тут же появился с подносом, на котором была бутылка джина, охлажденная вода и несколько стаканов. Он поставил поднос на стол и удалился, не сказав ни слова.
Драммонд налил себе джина в стакан, взял его и подошел к кормовому ограждению, чтобы взглянуть на реку. Он думал о Джанет Тейт.
Тут послышалось позвякивание бутылки о стакан, и когда он обернулся, Фергюсон уже сидел за столом, наливая себе джин.
- А ты отлично выглядишь, Джек. Баня делает чудеса.
- Привет, Ферги, старый плут, - сказал Драммонд. - Я получил от тебя весточку. Ее принесла некая восхитительная особа прямо в дом наслаждений Рама Сингха. Девушка в желтом платье, из квакеров.
- О, Боже правый! - удивленно воскликнул Фергюсон. - Из квакеров? В самом деле?
- Боюсь, что так. - Драммонд сел и достал сигару из старого кожаного портсигара. - Она впервые в Индии. Ей много предстоит узнать.
- Я встретил ее в вагоне второго класса поезда, - сказал Фергюсон. Можешь себе представить? А что там за история с ханским сыном, которому нужна операция на глазе?
- Мальчик свалился в прошлом месяце с лошади и ударился головой. Правый глаз стал хуже видеть. Старый хан попросил меня привезти специалиста из Калькутты, и тот нашел отслоение сетчатки.
- Опытный хирург вполне справится с этим.
- Кажется, такой есть в квакерском госпитале в Чикаго. Отец Керриган связался с ними, и те согласились принять его. И сказали, что пришлют доктора, чтобы доставить мальчика.
- А вместо него прислали Джанет Тейт.
- Которая была во Вьетнаме и направлялась домой в отпуск. Так они сэкономили на билетах, - ухмыльнулся Драммонд. - Дареному коню в зубы не смотрят, Ферги.
Фергюсон немного нахмурился:
- Она красивая девушка, Джек. Чертовски красивая. Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось.
- Вот как? - холодно отозвался Драммонд.
Фергюсон вздохнул:
- Ну хорошо, оставим это. Что у тебя есть для меня на этот раз?
Драммонд достал из кармана несколько кассет с фотопленкой и придвинул их к нему через стол.
- Вот это. Теперь у меня есть весь район на границе между Бальпуром и Тибетом.
- Ты заканчиваешь эти дела?
Драммонд кивнул:
- Предпоследний рейс. Тоже неплохая работенка. Чанг решил поехать со мной в последний рейс, поэтому я не смогу установить фотоаппарат, если бы даже захотел.
Фергюсон улыбнулся и покачал головой.
- Наши друзья с Тайваня по-прежнему в игре, не так ли? Интересно, что сказали бы в Вашингтоне, если бы они знали?
- Меня это совсем не беспокоит, - ответил Драммонд. - Еще два рейса, и конец. Я уже сказал об этом Чангу.
Фергюсон зажег табак в вересковой трубке, затянулся и закашлялся.
- Ну а что ты видел в своем недавнем полете? Китайцы дают о себе знать?
- Болтаются на веревках, - ответил Драммонд. - Моро и его банда расправились с китайским кавалерийским разъездом на свой неподражаемый манер.
- И больше ничего? Ты уверен в этом?
Драммонд кивнул.
- Моро говорит, что главным образом активность замечена в Аксай-Чин, это в районе Ладаха. Никаких серьезных интересов на Бальпурской границе тишина.
- Странно. Их официальное заявление... И на этот раз у них для него есть твердые основания, если вспомнить историю.
- Это их дела, - сказал Драммонд. - Еще месяц, и я все бросаю.
Фергюсон потыкал спичкой в свою трубку, чтобы дать пройти воздуху, и как бы невзначай спросил:
- Ну и что же ты собираешься делать?
- Ничего такого, что могло бы тебя интересовать. Я кончил с этим, Ферги. С меня хватит. Сколько лет я работал на тебя? Четыре года, пять? Я играл в эти игры по всей границе, от Саравака до Кашмира. Не могу больше. И никто не смог бы.
- Ты хорошо поработал, Джек. Я этого не отрицаю, - сказал Фергюсон. Но тебе и платили хорошо.
- Ну а когда индонезийцы сбили меня на Борнео? - напомнил ему Драммонд. - Они гнались за мной по этим джунглям целых три недели, пока я не сумел перебраться через границу.
И он провел пальцем по шраму на лице, который тянулся от его правого глаза к уголку рта.