Нет. Так не пойдёт.
Я снова перешёл на «вы», возвращаясь в рамки формального общения, но уже с позиции силы, а не слабости.
— Послушайте, давайте так… если вы хотите… вы можете остаться за дверью. Вместе со стражниками. И бдить, чтобы всё было нормально. Но здесь, сидеть возле моей кровати, — не нужно.
Я постарался, чтобы мой голос звучал не как просьба, а как решение.
— Не обижайтесь, просто… это как-то странно. Я побуду тут один.
Лекарь Матвеев молча выслушал меня. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но я увидел, как в его глазах что-то изменилось. Он увидел перед собой не просто пациента или напуганного мальчика. Он увидел человека, который, несмотря на всё, отказывается быть пешкой.
Он медленно, без единого слова, поднялся со стула. Подошёл к двери. Повернулся ко мне.
— Я понимаю, — сказал он тихо. — Дверь останется открытой. Мы будем снаружи. Если вам что-то понадобится — просто позовите. И… — он на мгновение запнулся, — … постарайтесь всё-таки отдохнуть, княжич. Завтра будет тяжёлый день.
С этими словами он вышел в коридор, оставив дверь распахнутой. Я видел, как он что-то сказал стражникам, и те заняли посты по обе стороны от моего дверного проёма. Я видел его собственную фигуру, прислонившуюся к стене напротив. Они не ушли. Они были там.
А я остался один в своей палате. Впервые за этот вечер — по-настояшему один, по своей воле. Я не собирался пить снотворное. Я не собирался спать.
Я сел на кровати, прислонившись спиной к холодной стене так, чтобы видеть и окно, и дверной проём. Я буду ждать рассвета. Я буду слушать каждый шорох.
Контроль. Вот что было важно. Я вернул себе хотя бы его частицу. И чего бы мне это ни стоило, я больше его не отпущу.
Глава 7
Ночь прошла в рваном, напряжённом полусне. Я так и не притронулся к флакону на тумбочке. Сознание было похоже на натянутую струну: стоило ему на мгновение провалиться в вязкую дремоту, как какой-то внутренний часовой бил тревогу. Глаза открывались сами собой, рефлекторно бросая взгляд на светлый прямоугольник дверного проёма. Там, в коридоре, неподвижно маячили силуэты стражников, а иногда я видел, как прохаживается взад-вперёд фигура лекаря Матвеева.
Эта охрана успокаивала и одновременно давила. Я был в безопасности, но эта безопасность была тюремной. Мне уже здесь не нравилось. Совершенно. В этом мире, где магия была обыденностью, а собственный отец мог послать к тебе убийц, не было места для спокойной жизни. Но назад, в привычный мир цехов и автобусов, меня никто отправлять не собирался. Это было ясно. Так что нужно было думать, что делать дальше.
Рассвет пришёл медленно, неохотно. Серый свет сначала окрасил оконное стекло, а затем тонкими пальцами просочился в палату, смешиваясь с ровным светом магического шара, который снова зажёгся где-то под утро.
Я не услышал, как он вошёл. Просто в какой-то момент поднял голову и увидел, что лекарь Матвеев стоит у моей кровати. Он выглядел уставшим. Под его светлыми глазами залегли тени, но взгляд был таким же ясным и прямым. В руках он держал не поднос с едой, а аккуратно сложенную стопку тёмно-синей ткани.
— Доброе утро, княжич, — сказал он тихо. — Надеюсь, вы хоть немного отдохнули.
Он положил одежду на стул. Это была форма Академии: плотные брюки, белая рубашка и строгий китель с гербом рода Воронцовых — летящим вороном — на левом нагрудном кармане.
— Вам нужно одеться. Через пятнадцать минут вас вызывает к себе ректор Академии, магистр Разумовский.
При имени ректора внутри всё похолодало. Это было серьёзно.
— Стражники проводили меня до его кабинета, допросили и вернулись обратно, — продолжил лекарь, отвечая на мой невысказанный вопрос. — Об утреннем… инциденте пока никто не знает, кроме нас троих и ректора. Но это лишь вопрос времени.
Он помолчал, давая мне осознать ситуацию.
— И ещё одно, княжич. Самое важное.
Он шагнул ближе и понизил голос, хотя в палате никого, кроме нас, не было.
— Ректор ничего не знает о вашей… амнезии. Для него вы — Алексей Воронцов, который пережил покушение и сумел дать отпор. Ни я, ни вы не должны давать ему повода усомниться в вашем ментальном здоровье. Иначе расследования не будет. Будет комиссия менталистов и списание вас как «повреждённого актива». Вы меня понимаете?
Его слова были ясны. Я должен продолжать играть роль. И не просто играть, а играть её перед главой всей этой магической махины.
— Стражники будут ждать вас за дверью, чтобы проводить. Я пойду с вами, — закончил он. — У вас есть полчаса.