Я говорю это, и сам поражаюсь своим словам, этой холодной ярости, что сама по себе льётся из меня. Это не я. Или… уже я?
— … то никто ничего не узнает. И никому не будет до них никакого дела. Так ведь?
Моё предложение повисло в воздухе. Жестокое, но по-своему логичное.
Первой не выдержала Лина.
— Убить их? — прошептала она, и в её глазах был ужас. — Алексей, нет… Мы не можем… Мы не убийцы.
Она посмотрела на меня, словно не узнавая.
Дамиан же отреагировал иначе. Он не выглядел шокированным. Он выглядел… заинтересованным.
— Убить их — это чисто, — сказал он своим ровным, аналитическим тоном. — Но неэффективно. Если они просто исчезнут, их Магистр пришлёт новых. Более сильных. Он не будет знать, с кем имеет дело, и просто увеличит напор. Мы станем для него невидимой проблемой, которую нужно устранить любой ценой.
Он подошёл ко мне.
— А вот если… отпустить одного из них… — он посмотрел на связанного пленника, — … тогда Магистр получит послание. Он получит своего напуганного, покалеченного солдата, который расскажет ему всё. Расскажет о студенте Воронцове, который плетёт «Коконы» и твердеющие хлысты. О княжне Полонской, которая ослепляет светом. И о княжиче Одоевском, который владеет «Некротической печатью».
Он усмехнулся своей кривой усмешкой.
— Он будет знать, кто мы. Он будет знать, что мы — не просто «щенки». И он будет вынужден действовать осторожнее. Он будет бояться. Страх — лучшее оружие, Воронцов. Гораздо лучше, чем смерть.
Он предложил третий вариант. Не сдать страже. Не убить. А отпустить. Превратить пленника в живое послание. Это была дерзкая, опасная и по-своему гениальная идея.
Я слушал Дамиана, и его слова ложились на моё собственное чувство азарта, как масло на огонь. Это было опасно. Это было безумно. И мне это нравилось.
Я посмотрел на пленника. Потом снова сел перед ним на корточки.
— Ну хорошо, — сказал я медленно, и на моих губах появилась нехорошая улыбка. — Допустим. Одного отпустить.
Я посмотрел ему прямо в прорези маски.
— А второго?
Мой вопрос повис в звенящей тишине подвала.
Лина замерла, понимая, к чему я клоню. Дамиан же чуть склонил голову набок, с интересом ожидая, к какому выводу я приду.
Пленник дёрнулся. Он всё понял.
— Н-нет… — прошептал он. — Вы… вы не можете…
Я поднёс свой указательный палец прямо к его лбу, к тому месту, где маска прилегала к коже. Он дёрнулся, пытаясь отстраниться, но путы держали его крепко.
— Знаешь, — проговорил я тихо, почти медитативно, — я тут сейчас подумал… а магом быть — правда очень интересно. Вот, кажется, да, всего лишь палец… ну что такого. А на самом деле… в нём сила.
Я почувствовал, как на кончике моего пальца, в миллиметре от его кожи, начинает концентрироваться энергия. «Эфирный клинок». Он это тоже почувствовал. Его тело забилось в конвульсиях от ужаса.
Я вёл себя так, будто собираюсь убить его прямо сейчас. Медленно. Мучительно.
И вдруг…
— БАМ! — заорал я ему прямо в лицо.
Одновременно с криком я убрал палец и хлопнул ладонью по полу рядом с ним.
Он взвизгнул, как поросёнок, и зажмурился, ожидая смерти.
— Испугался? — спросил я с весёлой, злой усмешкой.
Пленник открыл глаза. Он тяжело, прерывисто дышал, его тело трясло. Он был полностью сломлен.
— Дурачок ты этакий, — сказал я уже спокойнее, почти по-отечески, глядя на трясущегося пленника. — Я хороший человек. Понял?
Он ошарашенно смотрел на меня, не понимая, что происходит.
— Ты понимаешь вообще, что это значит? Это значит — не делай гадостей людям. Не кради их отрубленные руки. Не нападай на студентов с ножами.
Я помолчал, давая ему осознать этот простой, почти детский урок, который звучал так дико в этом жестоком мире.
Затем я произнёс одно слово.
— Идите.
Я поднял руку, и затвердевший хлыст, сковывавший его, снова стал эфирным и с шипением растаял в воздухе. Пленник, внезапно обретший свободу, не мог пошевелиться от шока.
Я повернулся к Дамиану.
— Дамиан, сними с его друга это заклятье, если можешь.
Затем я снова посмотрел на освобождённого «Химеру».
— И передайте своему этому… Магистру. Пусть подумает в следующий раз, прежде чем сюда соваться. А вам я советую пересмотреть свои жизненные принципы. Пока не поздно.
Дамиан смотрел на меня с нескрываемым, почти шокированным изумлением. Такого он точно не ожидал. Но после секунды замешательства он молча кивнул и подошёл к парализованному «Химере». Он щёлкнул пальцами у него перед лицом, и тот обмяк, приходя в себя и тяжело дыша.
Оба бывших пленника, один прихрамывая, другой пошатываясь, смотрели на меня как на сумасшедшего. Они не понимали. Они ждали смерти, пыток, чего угодно, но не этого.