Он посмотрел на меня, и в его взгляде не было злобы. Скорее, какая-то мрачная ирония.
— Ты пришёл в этот змеиный клубок и пытаешься вести себя как человек. Ты жалеешь Снежную Королеву, которая заморозит тебе сердце, не моргнув глазом, если это понадобится её Роду. Ты влюбляешься в рыжую артефакторщицу, которая так же свободна и опасна, как пламя в её горне. И ты пытаешься найти во всём этом «совесть».
Он усмехнулся.
— Завтра к тебе придёт не «маленький ребёнок». К тебе придёт наследница Рода Голицыных. Она придёт, чтобы понять, кто ты. Опасен ли ты. Можно ли тебя сломать. Можно ли тебя использовать. Её жалость и тоска — это её проблемы. Твоя задача — не попасть под лавину, которую она может обрушить в любой момент.
Он наклонился вперёд.
— Ты ей понравился, Воронцов. Не как мужчина. Как… аномалия. Ты сделал то, чего никто не делал — ты нарушил ритуал. Ты её удивил. И теперь она хочет понять, что ты за диковинный зверь. Не пытайся её «спасать» или «понимать». Просто продолжай её удивлять. Будь непредсказуемым. Это единственное, что она уважает, потому что это единственное, чего она не может контролировать.
Он замолчал, налил себе ещё немного настойки и посмотрел на меня, ожидая, дошли ли до меня его слова.
— Знаешь… — сказал я, глядя в свой почти пустой стакан. Алкоголь приятно гудел в голове, развязывая язык. — Вот чего-чего, а специально кого-то там удивлять я не собираюсь. Не так меня батя воспитывал.
И как только я это сказал, я осёкся. Опомнился. Слишком поздно. Слово вылетело. Простое, обычное слово из моей прошлой жизни. «Батя». Не «отец», не «князь». А «батя».
Я поднял глаза на Дамиана, ожидая вопроса или насмешки.
Но он не усмехнулся. Он замер. И его взгляд стал другим. Острым. Пронзительным. Он уцепился за это слово, как хищник за след.
— «Батя»?.. — повторил он тихо, почти шёпотом. — Интересно. Князь Дмитрий Воронцов, герой Империи и гроза Пространства, и слово «батя»… Никогда бы не подумал, что эти два понятия могут существовать в одной вселенной.
Он смотрел на меня в упор, и я чувствовал себя как под микроскопом.
— А как ещё тебя «воспитывал» твой… батя, Алексей Воронцов? Уж точно не тому, чтобы махать кулаками и жалеть своих врагов.
Он не спрашивал. Он констатировал факт. Он заметил несоответствие. Не только в этом слове, но и во всём моём поведении с самого первого дня.
Я молчал, не зная, что ответить. Любое слово могло стать ошибкой.
Дамиан отставил свой стакан. Он смотрел на меня долго, и в его глазах шла какая-то сложная, напряжённая работа. Он складывал кусочки пазла. Мои странные слова. Мои «пробелы» в памяти. Мои нехарактерные для аристократа навыки. Моё поведение.
Наконец, он произнёс то, от чего у меня похолодело всё внутри.
— Кто ты? — спросил он тихо, но этот шёпот прозвучал в тишине комнаты как удар грома.
Это не было догадкой. Это не было подозрением. Это был прямой вопрос, основанный на анализе. Он всё понял. Или почти всё.
Я усмехнулся. Горько. Без капли веселья.
— Кто я?..
Я долго молчал, глядя в остатки тёмной настойки на дне своего стакана. Я перебирал в голове варианты. Ложь? Бесполезно, он слишком умён. Агрессия? Глупо, он не испугается. Правда? Слишком опасно.
Я поднял на него глаза. Мой взгляд был уставшим, но прямым.
— Это хороший вопрос, Дамиан. И знаешь, что самое смешное? Я не знаю. Такой ответ тебя устроит?
Я не кривил душой. В этот момент я действительно не знал. Я уже не был до конца Петей Сальниковым. Но я точно не был и Алексеем Воронцовым. Я был чем-то… между. Сломанной игрушкой из одного мира, засунутой в сломанную игрушку из другого.
Дамиан смотрел на меня, и его лицо было абсолютно серьёзным. Мой ответ, такой странный и такой честный, снова сбил его с толку. Он ожидал чего угодно — паники, отрицания, признания. Но не этого.
Он медленно откинулся на спинку своего кресла.
— Не знаю… — повторил он мои слова, словно пробуя их на вкус. — Нет. Не устроит. Но… — он сделал паузу, — … на какое-то время я готов сделать вид, что поверил.
Он поднялся. Аудиенция была окончена.
— Иди к себе, Воронцов. Или кто ты там. Тебе нужно проспаться. Завтра тяжёлый день. И помни мой совет: не пытайся её понять. Просто удивляй. Это твой единственный шанс.
Он не стал меня больше допрашивать. Он не стал угрожать. Он просто… оставил всё как есть. Но я понимал, что теперь он будет наблюдать за мной ещё внимательнее. Я обрёл союзника, но этот союзник теперь знал, что я храню какую-то страшную тайну.