Между тем Кручинин так же методически продолжал осмотр. В комнате и во всей квартире царила мёртвая тишина. Просто трудно было представить, что женщина может производить так мало шума.
Кручинин закончил осмотр и остановился над роялем, вглядываясь в чёрное зеркало его полированной крышки. Его лицо отразило мучительное напряжение мысли. Происходило то, что редко случается с Кручининым, — так редко, что наперечёт мог бы вспомнить такие случаи, — он торопился найти какое-то решение и не находил его. Его взгляд ещё раз обежал комнату, задержался на… пудренице Фаншетты. Кручинин схватил её и, слегка тряхнув пушок над крышкой рояля, подул на образовавшийся тонкий слой белой пыли. На чёрном фоне рояля остался характерный рисунок капиллярных линий. Их пересекал резкий шрам в виде полумесяца.
Кручинин выпрямился и, потирая руки, подошёл к раскрытой клавиатуре. Он, видимо, собирался что-то сыграть, но рука его повисла в воздухе, и два пальца, приготовившиеся что-то схватить, жадно протянулись к клавиатуре. Его лицо, вся фигура, каждый палец высоко взлетевшей руки — всё отражало торжество. Указательный и большой пальцы были крепко сжаты, хотя, как мне казалось, в них решительно ничего не было. Лишь подбежав вплотную к Кручинину и приглядевшись, я различил то, что он держал с таким торжеством, словно это был славный трофей трудной битвы: короткий волос. Я вынул из кармана лупу и пригляделся.
— Из бороды седеющего шатена, — сказал я.
— Верно, — подтвердил Кручинин.
Где-то в отдалении хлопнула дверь, и по комнате пронёсся порыв сквозняка.
— Не удержали, — насмешливо пробормотал Кручинин.
— Что?
— Дверь вырвалась из рук и затворилась громче, чем они хотели.
— Кто?
— Не знаю.
Он приложил палец к губам и настороженно прислушался. В доме царила всё та же мёртвая тишина. Подозрение мелькнуло у меня в мозгу: по каким-то, пока ему одному понятным, следам Кручинин пришёл сюда, чтобы поймать Фаншетту на месте преступления. Но она разгадала это и… ловко ускользнула…
В следующее мгновение в комнату вошла Фаншетта, благоухая пьянящим ароматом каких-то крепких духов…
Хозяйка набросилась на Кручинина с жадными расспросами о деле Гордеева. Она повторила, ему то, что я слышал от неё прошлый раз, об её намерениях в отношении Вадима. Мне неожиданно пришло в голову, что именно такой поворот дела мог бы как нельзя более устроить Кручинина в части его личных дел. Ведь, если бы Гордеев действительно женился на Фаншетте и окончательно бросил Нину, то рано или поздно она вернулась бы к Нилу. А я по всему видел, что он только этого и хочет.
— Нечаянно я стёр всю пыль с перил на лестнице. Нельзя ли вымыть руки?
— Конечно, — услужливо сказала Фаншетта. — Идёмте.
Я понял, что Кручинин отправился на обследование квартиры. Раз он выбрал именно такой предлог, как мытьё рук, значит его интересовала ванная комната. Очевидно, нужно было проверить, действительно ли Фаншетта брала ванну, когда мы звонили, и постараться найти следы обладателя седеющей бороды, неосторожно хлопнувшего дверью. Я терпеливо ждал их возвращения, делая попытки самостоятельно осмотреть комнату и обнаружить что-нибудь ускользнувшее от внимания Кручинина. Но, разумеется, я не нашёл ничего достойного внимания. Попытавшись сопоставить видимое ныне с тем, что видел в двух прошлых посещениях, я не мог отметить решительно никаких перемен.
Первым вернулся Кручинин.
— Сейчас мы получим по чашке чая с клубникой, — сказал он и, помолчав, как бы невзначай, добавил: — Трудно предположить, чтобы за десять минут ванна могла высохнуть так, чтобы не осталось никаких следов купанья, да и температура в ванной комнате совершенно такая же, как везде… Кстати, когда ты был тут прошлый раз, перчаток на рояле уже не было?
Только тут я заметил, что жёлтые перчатки, которые в первое, посещение примерял Кручинин, действительно исчезли. Как же я не обратил на это внимание? Но увы, я не мог дать Кручинину ответа. Напрасно старался я припомнить, видел ли их тут в прошлый раз. Эта деталь прошла мимо моего сознания. Похвастаться было нечем.
Стоит ли говорить, что в таких обстоятельствах, когда я знал, что Кручинин больше не верит Фаншетте и поймал её на лжи, предложенный ею чай с клубникой доставил мне весьма сомнительное удовольствие. Кручинин тоже отнёсся к нему без особенного энтузиазма. При первом удобном случае он сказал:
— Кстати о перчатках! Они могут сыграть существенную роль в судьбе Вадима, а следовательно, и в вашей собственной.