В дверь стукнули.
Заглянул молодой человек лет тридцати пяти, прилично одетый. Лицом, скажем, вылитый Буратино с усиками.
— Вы Ржевский Сергей Николаевич? А я по срочному делу. И тет-на-тет!
— А вы нахал? — ослепительно улыбнулся Ржевский. — Я тут, можно сказать, вкушаю… Мина, иди. Я заеду… часиков в десять?
— Да, — сказала Ташевская, взяла с тарелки два кубика с икринками, сунула их в рот. Подобрала сумочку и вышла.
Молодой же человек сел на стул у зеркала (в тень) и показал удостоверение.
— Капитан? — разобрал Ржевский. — Медленно, однако, вас повышают. В вашем обэхээсе.
— К нам, Сергей Николаевич, поступила вот такая бумажка, — и молодой человек (капитан) передал Ржевскому бумажку, — я не стал вас вызывать, просто, без лишней огласки приехал сам. По-мужски.
Ржевский взял листок. В первые секунды его лицо, украшенное белокурой бородкой, оставалось ясным и добрым, но потом, спустившись взором до середины листка, он глубоко и хрипло вздохнул, синие очи сощурились, а на шее стали пульсировать сонные артерии.
— Сволочь! — крикнул он.
— Мы еще точно ничего не знаем, дорогой. Анонимка. Но касается, как видите, очень серьезных вещей. До выяснения вам не следует выезжать из Москвы. Это совет. Пока.
— Сволочь какая! Но это же клевета! Кто это написал?!
— А вы как думаете?
— Я пойду сейчас прямо к Леониду Абрамычу! Подлость какая!
— Никуда ходить не нужно. Я предполагаю, что мы разберемся с этим предварительно здесь, сами. Я даже ничего не буду записывать. Задам пару вопросов. Так?
— Подлая клевета!
— Ну? Охотно соглашаюсь! Вот я потому спокойно, неофициально приехал! А вы тоже спокойно эту клевету — щелк! И опровергли!
— Клевета! Я не намерен отвечать ни на один вопрос! — бледный Сергей Николаевич задрал бородку. — Все!
«Буратино» с усиками вдруг встал, широко шагнул и распахнул дверь. Тут Ржевский заметил, что туловище широкоплечего капитана в профиль выглядит неожиданно плоским, ноги у него тощие, а ступни непропорционально велики.
«И правда, как из доски вырезанный, сволочь! — подумал было Ржевский, но осадил себя. — Да он-то при чем? Не он же анонимку писал!»
«Буратино» же заглянул в коридор. Только в самом его конце, на лестнице цокали каблучки и всплесками долетал девичий смех. В окно видно было верхушку мокрого фонаря, похожую на рыболовный крючок с каплей-лампочкой на конце, а дальше стальной стеной стоял дождь.
— Мина ушла. Чего вы?
— Успокоились, дорогой? — «Буратино» запер дверь и сел. — Мне не нравится ваш тон. Вы вынуждены будете отвечать на мои вопросы. Ваша эта знакомая, что была тут, носит на шее одну штучку…
— Какую еще штучку?! Откуда я знаю?!
— Можете знать. Если женщина при вас переодевается, тут уж нет вопросов? Конечно, дорогой! Тяжелая работа, работа… потом где-то надо расслабиться, оглядеться… кто-то вот подарил этой даме штучку… я могу не обратить внимания, учтите.
— Давайте вопросы! — Сергей Николаевич выплюнул сигарету, откинулся на спинку дивана, словно готовясь к полету в стратосферу. («Не курить!», «Пристегнуть ремни!»)
— Нальете? По-мужски? Ну, скажем так, во время гастролей, никто не просил вас переслать знакомым какие-то предметы, емкости?..
— Нет!
— Сергей Николаевич!
— Что вы имеете в виду?! Что я должен делать?! Подошвы у ботинок проверять?! Подкладку?!
— Нет-нет! Не надо. Вы же видите из письма, о чем идет речь. Коробки, сумки, свертки… и так далее.
— Я возил коробки, сумки и так далее! Это что?! Из Венгрии?! Откуда?!
— Да я не об этом спрашиваю. Хватит вам. Я имею в виду внутренние гастроли.
— Коробки-сумки! А как же?! Из Суздаля, из Горького. Из Риги!
— Вот-вот. Из Риги.
— Коробки-сумки! Да одного пластилина этого… твердеющего коробок пять! В последнюю поездку вот.
— Кому?
— Этим вон, Ташевской, девчонка у нее! Гурову Роману! Да мало ли!
— А раньше? Из Риги? Или из… не хотелось бы вас обижать…
Капитан давно заметил, что руки у Ржевского дрожат и что он неестественно белокож. Хотя, может, он всегда такой — все-таки альбинос… Тень Ржевского казалась более испуганной — она дергалась и ежилась на стене.
— Столько жуликов! А я?! Всю жизнь на зарплату! Каждая собака знает! И вот — я перед вами!
— Будет на жуликов материал, займемся ими. Все-таки подумайте насчет Риги. Вообще… постарайтесь сами, без наводящих вопросов догадаться, о чем это я вас спрашиваю. А? Заодно подумайте, кто мог написать это письмо и что хорошего вы о нем можете сказать.