Морис лежал на животе и смотрел в вельд. Черные камни пустыни шевелились и растекались. Рядом грустно улыбался Джон. Дауане избежал скалы.
Морис лежал, а время летело вокруг вместе с ветром. Солнце шло к закату.
Может быть, надо было сплести из костей и тряпок что-то вроде дрянного дельтоплана? Арифметика подвела. Двадцать костей плюс пять костей… Время улетало. Он ничего не мог успеть, остановился. Ждал, когда пройдет вечер, ночь, роса ляжет на кости и камни, и он, если переживет ночь, будет лизать росу.
Пятнадцать лет назад они пришли из вельда к этому месту. Та деревня за горизонтом, чуть левее точки, где солнце скоро коснется вельда.
Морис перевернулся на спину и стал смотреть в небо. Так же лежали и те пять или шесть скелетов — мордой к небу. Только Джон смотрел, умирая, в пустыню. Он всегда не хотел быть в стаде. Где тот коса из этой деревни, что тоже не хотел быть в стаде? Почему? Небо становилось розовым.
Тот коса и тогда спорил со всеми. Он говорил, что если бы у него были окошки», крюки и тальк, он влез бы на Палец. Где он сейчас и на какой Палец он влез? Тогда был спор и повторялось какое-то важное слово.
Морис смотрел в небо. Слова уходили, душа улетала с Пальца. Потом он перевернулся, оперся на ладони, оставившие на камне куски кожи и кровь, и встал.
Солнце шло к вельду. Тень от скалы протянулась к хребту.
Откуда они тогда подошли?
Морис подполз к обрыву.
Уступ. То забытое слово. Уступ — гладкий камень, отполированный песком рожок в гладкой стене.
До него было от края метров десять.
Морис осмотрел край площадки. Один из выступов на краю, величиной с футбольный мяч, имел что-то вроде желоба у основания.
Морис вдруг понял, что сделает это.
Он ни во что не верил, но сказал:
— Господи! Я хочу вернуться на землю!
Время летело. Он подобрал обломок камня и стал углублять желоб у подножия выступа. Оба камня крошились одинаково. Почти не видно было результатов. Он уронил «отвертку» в пропасть, и она бесшумно исчезла там. Он метался, ползал и сбил еще несколько бугорков у основания выступа.
Солнце висело в двух ладонях от горизонта.
Морис лег на краю и по одной стал спускать вниз звенья своей костяной цепи. Он спустил четырнадцать звеньев, а затем стал спускать другие десять с другой стороны выступа. К ним была привязана веревка из тряпок и ремня. Середину своего «каната» он уложил в желоб. Концы «каната» свисали и немного не доходили до уступа.
Морис вытер ободранные ладони о бока, сел на край площадки, взялся за кости, как за веревки качелей, вскрикнул и скользнул вниз.
Он не чувствовал боли в ладонях, в них побежали гладкие кости, их утолщения, потрескивающие петли связок. Глядя перед собой в вельд, Морис соскользнул до уступа, сел на него верхом, до отказа вытянувшись, чтобы не выпустить из левой руки конец последней кости, а из правой — кончик «веревки». Он сидел на роге верхом, и у него между ног торчал гладкий остаток уступа — сантиметров двадцать камня.
Морис сдвинулся вправо, прилипая лопатками к скале, и дернул левой рукой кость. Цепь поддалась на одно звено, а Морис снова вернулся в прежнее положение. Он отдохнул несколько секунд и снова качнулся и дернул. Второе звено сползло с края площадки. Он стал укладывать звенья себе под живот, одно на другое, прижимая их локтями. Сверху, с недосягаемого уже края, свешивались еще три звена и «веревка», когда в желобе, там, на площадке, что-то зацепилось.
Он дергал и дергал, качаясь на уступе, слабел, но очередное звено не сползало и веревочный хвост не шевелился. Солнце коснулось вельда, и оттуда к подножию скалы примчалась серая тень.
Морис дергал и дергал.
Потом он закричал, вытянулся всем телом, перехватил цепь повыше и рванул всей своей тяжестью.
Цепь сорвалась. Крича, Морис кидал себе на грудь пролетавшие мимо звенья, и через секунду его и всю груду костей дернул вниз пролетевший мимо остаток цепи…
Он открыл глаза. Солнце наполовину ушло в вельд. Тень ползла по скале.
Прижимая звенья к груди, он стал кость за костью поднимать к себе на уступ свисающую часть «каната», чтобы добраться до «веревки». Последнюю кость он прижал подбородком, нащупал и подтянул свою «веревку» и зубами и левой рукой стал делать удавку-петлю с тройным морским.
Тень коснулась ног. Выступ был так мал, что он смог только придавить к нему удавку.
Он качнулся, и костяная лестница с клекотом посыпалась по стене. В ту долю секунды, пока она разворачивалась вдоль скалы, Морис успел надеть удавку на рог и вцепиться в нее.