Детей пугали разными существами. Лешими, домовыми, упырями и вурдалаками. Бесчисленная нечисть только и ждала, чтобы откусить кусочек от человека. Но отдельно от них стоит Бабайка. Персонаж появляется во многих местах, где славяне соприкасаются с тюрками. Север Казахстана, Сибирь - там он просто страшный дед, “бабай”, уносящий или наказывающий непослушных детей. Но особая фактура у него в южных регионах. Здесь он не просто старик: он безрукий, хромой или даже безногий, иногда немой и очень уродливый. Он злое существо, но наказывающее только за проступки. Может отобрать и унести одежду, игрушки и даже еду. И самое страшное - забирает детей неведомо куда.
Но если поскрести это страшилище, отмыть от прошедших веков, то мы получим очень конкретного деда. И зовут его Бабай-Ага. Он сборщик дани времен турецкого владычества. Он собирает налог, наказывает за провинности, отбирает всё самое дорогое. Бабай страшен, и частенько калека - ведь он дослужившийся до старости воин, с уродливыми шрамами и увечьями. И детей он действительно забирает! Ведь для войска янычар нужны мальчики. Да и девочки для невольничьих рынков тоже сойдут. Очень страшный человек! И пугают им, потому что есть чего бояться.
Пройдут столетья, и ужасный Бабай-Ага превратиться в “бабайку”. И матери рассказывающие “сказку о серой бабайке” уже не будут помнить, чем он страшен. Но тень этого старого врага будет еще долгие годы пугать детей.
И он такой не один, враг превратившийся в плохого персонажа. Больше всего их сохранилось в былинах. Половецкий хан Тугоркан обратился в злого богатыря Тугарина Змеевича. Ханы Золотой орды сливаются в Калин-царя, осаждающего Киев. А хазарские набеги остаются в памяти как Жидовин - противник Ильи Муромца. Хан Кончак, устраивающий набеги на Русь, называется в “Слове о полку Игореве” поганым кощеем, и прячется в сказках в образе злого чародея. И все степняки разом кривятся ухмылками в виде голов Чуда-Юда. Отрастают новыми головами, жгут города огнем, пока не срубит их все Иван-крестьянский сын.
Кто знает, может и наши враги и “партнеры” остануться через века только персонажами сказок. И будут пугать детей каким нибудь злым подкроватным “Пиндосиком”, страшным “Ыгылом” и бородатым “Алькуедом”.
Дикая тварь из дикого леса
— Я, — говорит она, — дикая тварь из дикого леса.
Выходит из тьмы и садится у моего очага. Щурится на огонь и в её узких зрачках отражается пламя.
— Даже не думай, — говорит она, — гладить меня или хуже того, чесать меня за ухом. Я дикая тварь из дикого леса, а не твоя игрушка.
Не отвечая, прячу улыбку в усах. Завариваю чай из полевых трав и пододвигаю к ней чашку. Она злится, шипит, шепчет:
— Думаешь, я буду пить из твоих рук? Впрочем, ты отойди, а я попробую, не отраву ли мне налил.
День за днём она приходит из дикого леса. Садится в кресло с ногами, всё так же щурится на огонь. Пьёт мой чай и качает головой, смахивая чёлку набок.
— Вот так, — говорит она, — чеши мой живот. Да, и ещё по спинке! Но только не думай, что если я позволяю это тебе, то я стала ручной. Я дикая тварь из дикого леса, прихожу когда хочу и когда хочу ухожу. А ты продолжай чесать, нежнее и ниже.
Молчу и прячу улыбку в усы. Если бы ты знала, что я колдун, то ни за что бы не пришла к моему очагу. А сейчас уже поздно — ты пила мой чай, слушала мои слова и нет тебе спасения. Твой дикий лес — это теперь я, полная Луна, встающая над соснами тоже я, и запах дома, который ты чувствуешь — я. Каждый вечер ты будешь приходить к очагу, садиться в кресло и смотреть на огонь.
— Какой ты у меня дикий, — говорит она и треплет меня по волосам, — ничего, я наведу у тебя домашний уют. А ты завари мне чаю, который я так люблю.
Когда она думает, что я не слышу, она говорит:
— Как хорошо, что я тебя приручила, мой дикий зверь из дикого леса.
Март
В коридоре на скамейке сидел Март и ждал своей очереди.
— Кто последний?
Март обернулся на голос. Перед ним стоял цветущий веселый Апрель.
— Кто последний, я спрашиваю.
— Здесь по записи. Записывался? На первом этаже талончик возьми.
— Вот талончик! На 1 апреля. Можно я загляну, мне только спросить!
— Всем только спросить. А потом лезут и не выгонишь. В очередь, я сказал!