— Пол, остановись, — рука Лиен сжала мое запястье. — Ты не безумен.
Конечно, да, и это «слышать мысли». Человек не может слышать чужие мысли. Если они — не его собственные. Из соседнего отдела головного мозга. Маленькие молнии по маленьким усикам, да-да, именно. Протекают через щели одного псевдосознания в другое.
— Пол, — она привлекла меня к груди. — Обними меня.
Я механически подчинился.
Ее тело поначалу было прохладным, но быстро нагрелось от контакта с моим.
— Вот так это и происходит, — шептала она. — Ты был один. Теперь нет. Мы соединились. Поэтому слышишь. Не маленькие молнии и не электромагнитные волны от них. Сущность пространства такова, а время лишь его кажущееся свойство. Мы не сделали маску. Помнишь, мы говорили о парадоксе? Ксената и Лиен не могли вспомнить Пола, потому что никогда его не знали. Пол не мог говорить с Ксенатой до того, как наложил ладони на каменное лицо, предсмертную маску Лиен, но ведь если бы Пол не направлял его, Ксената не пришел бы к Лиен со словами о ритуале.
Я чувствовал, как по мне растекается тепло и покой. Не от слов. Слова звучали не особенно убедительно, ведь они лишь указывали на нестыковки в моей истории, и можно было с равным успехом дать им физическое… метафизическое объяснение или списать на шизофрению.
Катя продолжала теперь уже не шепотом, а вполголоса:
— Маски нет. И не будет. Пол не наложит на нее ладони, не придет в прошлое. Но мы есть и мы существуем. Все вместе. И, возможно, нам удалось то, ради чего все затевалось изначально, тот последний шанс спасти Жемчужину от астероида. Сургири, пытавшиеся убить нас, прорвавшись через канал, поняли истину, поэтому они отступили. Я не смогла тогда тебе объяснить, у нас не было слов с Лиен. Они поняли, что мы пытаемся помешать жрецам Звездного огня отправить корабли с Вестника… С Фобоса. И тогда они выступили сами. Они уничтожили все башни, больше нельзя управлять кораблями, увести их, а защита сработает автоматически…
Я слушал ее, внимая словам, но больше слушал стук ее сердца и непередаваемую вибрацию чего-то иного, не воплощенного в теле, но словно бы распределенного по Вселенной. По нашей Вселенной.
Лиен прижалась щекой к моему лбу.
— Мы изменили мир двух планет. В новом прошлом не случилось того ужасного нападения на Землю, цивилизации наших далеких предков не погибли. Цветущая Жемчужина не превратилась в безжизненный Марс, потому что астероид был отклонен. Наверху нас ждет новый мир. Не знаю, в прошлом или будущем Жемчужины мы окажемся… Я готова быть где угодно, лишь бы с тобой.
— Вы, — поправил я ее, вспомнив, как когда-то на Ганимеде говорила она сама.
И лбом почувствовал, как она улыбнулась.
— Знаешь, милый, никто не знает наверняка, что не безумен. Что все вокруг не рождено бредом. Что мое тело в твоих объятьях — не галлюцинация. Но каждый может выбрать, верить ли себе.
Она замолчала и отодвинулась от меня. Сняла с себя мои руки. Я оказался в тишине и пустоте. Один.
— Да что тут выбирать, — рассмеялся я. — Конечно, я выберу тебя.
— Нас, — поправила она в отместку, и тоже фыркнула, передразнивая мою манеру цеплять ее. — А мы выбираем вас, ваши величество, великие доктора Джефферсон и Ксената.
Она взяла меня за руку и вслепую, но совершенно уверенно повела по невидимой, посыпанной песком дорожке. Конечно, она же знала это место.
Вскоре я почувствовал, что вхожу в воду. Впереди замаячил едва заметный свет.
— Это солнце, дорогой мой, солнце! — радостно засмеялась она. — Но я готова и во тьму, и в океан пустоты. Продышись, набери побольше воздуха и не вздумай захлебнуться!
Мы нырнули в подводный тоннель и поплыли к свободе.
Чем ближе темнела арка выхода, тем ярче становился свет…