— Да… — протянул я. — Они жили как звери. Звери с расширенными возможностями. Сбившиеся в стаи. Заботились, в основном, о еде и сексе. Ну, и о прямых генетических потомках…
— Не все же, Пол, — заступилась она за род человеческий. — Если бы все, откуда бы взяться другим? Ведь мы — их потомки, причем, не такие уж и далекие.
— Ага. Или просто еды стало много, бороться за нее больше не надо. Делить нечего, почти все, что хочешь, можно получить и так. То, за что раньше надо было работать или воевать. Сытые стали, вот и проснулось любопытство. От скуки. Любопытство сделало из обезьяны человека.
Катя усмехнулась. Эту фразу она от меня уже слышала.
— Ты не прав, Пол. Всегда можно найти, что делить. Из того, что нельзя получить просто так. Люди ценят редкое. Достается с трудом, значит, редкое. И за это они конкурируют до сих пор. За внимание, славу, признание. За женщину, кстати.
Она подняла палец вверх, очень назидательно.
Я тут же вставил:
— Или за мужчину, да?
Она кивнула.
— Не принципиально. Хотя, сейчас уже нет роковых страстей, вспышек ревности, убийств в духе Отелло… — Катя вдруг прыснула смехом. — Ой, прости, Пол, забыла о твоем Жаке. Он ведь чуть не отправил тебя на окраины Солнечной. Но, если бы не его ревность к Маргарет, мы бы не встретились.
Настала моя очередь кивнуть.
Поставив чашку на столик, Катя перепорхнула ко мне на колени.
Я тоже поставил чашку. Чтобы не разлить.
— Если бы мы спорили, я бы решил, что ты хочешь победить любой ценой, — чуть запинаясь, произнес я. — Ведь ты знаешь, я не могу соображать с тобой на коленках.
— И со мной на груди, да… — промурлыкала она. — И вообще… Знаешь, Пол, мне это нравится.
— Знаю, — выдохнул я.
Она засмеялась и соскочила на пол.
— Пейте кофе, доктор Джефферсон, а то он остынет…
И тут меня накрыло.
Комната исчезла.
Я стоял посреди пустыни. Жара уже спадала, небо гасло, видимо, наступал вечер. Солнце садилось где-то за спиной. Рядом стояла женщина, чья внешность показалась мне знакомой. Да, верно, она походила на Лиен почти так же точно, как маска на стене марсианской пещеры. Только у Лиен не было волос, а эта женщина могла похвастаться пышной гривой. И она заметно старше. Моя Лиен, пожалуй, годится ей в дочери… Хм, «моя Лиен», какое-то непривычное, но, при этом, верное словосочетание.
Происходившее со мной, с нами всеми, не укладывалось в привычный порядок вещей. Значит, на этот порядок надо плюнуть, потому что попытки за него держаться убьют нас. Катя, похоже, это понимает. Удивительно, все же, как она смогла впустить в себя Лиен… И как они обе не свихнулись…
Женщина поймала на себе мой взгляд. Поймала глазами, черными, как у Лиен, и затянула в ловушку.
Как втирал мне Марков насчет русской песни про «Очи черные…»? Вот, наверное, это и есть тот омут, о котором было принято рассуждать на пьяную голову… Но из подобной ловушки не слишком трудно вырваться: нужно просто посмотреть в другую сторону.
Я успел заметить, как она удивилась.
И очнулся на полу.
— Пол, что это было?! — взволнованный голос Кати. С моего лица стекает вода. Ага, она плеснула из графина. А жаль. Стоило бы посмотреть дальше.
— Похоже, Ксената, — прокряхтел я слабым голосом.
— Вы общались? — она подсела, положила ладонь мне на лоб. Теплую, родную и привычную ладонь.
— Нет. Но я управлял его глазами. Мне кажется, я на миг вытеснил его целиком, ну, как тогда, в пещере, то есть не в пещере, а…
Она переложила ладонь на мои губы, и тут же что-то резко кольнуло мне под сердцем. Словно все это уже было. Или происходит одновременно где-то еще. Ощущение раздвоенности то ли во времени, то ли в пространстве, то ли везде сразу. Катя убрала руку.
— Что это было? Сейчас? Прямо сейчас?
— Де жа вю, — почему-то давно не использующееся, оставшееся лишь в литературе, словосочетание пришло на язык.
— «Уже было»? Что было?
— Твоя ладонь на моих губах. Чтобы я помолчал. Но этого не было. Не точно так. Хотя и там не точно так. Я не знаю…
— Пол. Давай вернемся к Ксенате. Что ты видел его глазами?
— Пустыня. Вечер. Женщина, похожая на Лиен, только с прической. В смысле, с волосами на голове, не обритая. И старше.