Я поднял глаза и посмотрел в сторону моря в тщетной надежде увидеть его. Отсюда далековато, не разглядеть: две трети от девятины дня пешего пути или около того. Сначала начнется соль, потом ее станет больше, потом пойдешь по голой соли, пока, наконец, не ступишь в теплое мелководье.
Море…
Когда-то я жил на его берегу и любил поплавать. Правда, не на западном. На восточном.
Западное побережье моря Гем — то, где сидел я этим жарким полднем — мертво. Его убила пустыня: иссушила ветром, занесла песком. Ни растений, ни животных, ни людей. Кроме нас.
Вспомнив о спутницах, я раскрыл успевшие смежиться веки и обнаружил стоящую прямо перед собой Нарт. Она улыбалась.
— Думала, еще спишь…
Я хмыкнул:
— Довольно непросто спать в печи, прекрасная Нарт.
— С каких пор я стала для тебя прекрасной, мудрый Ксената? — она чуть склонила голову на бок.
— Почти сразу, — честно признался я.
— Тебе нравятся мычащие, глупые, грязные, неуклюжие женщины, обладающие силой мужчины, к тому же, с неудаленными волосами?
— Нет. Мне понравились твои глаза. И как ты пыталась быть осторожной, хотя руки тебя не слушались. А волосы… Может быть, они даже красивы?
— Да ну?! — звонко рассмеялась Нарт. — Варварские обычаи начали проникать под эту священную кожу, украшенную Тонким Узором?
Она кивком указала на мою гладкую голову.
— Главное, что у человека внутри, — серьезно ответил я, не поддерживая ее веселости.
— Внутреннее проступает наружу, — словно испытывая меня, возразила она.
— Придает оттенок наружному, — уточнил я. — Грязь можно отмыть, но нельзя изменить черт лица, с которыми родился, если только не изуродовать их. Однако, если человек красив изнутри, это проступит через внешнее уродство и может быть обнаружено. Так же и наоборот, красавец будет отталкивать тем, что поднимается из его сознания и отражается на лице, если сознание уродливо.
— Ты хочешь сказать, что я уродлива, Ксената? — она играла со мной, расставляя ловушки. Как давно я не участвовал в подобных играх…
— Я не хотел сказать, но теперь скажу, что ты красива и внешне, и внутренне, хоть и дикарка. И ты об этом знаешь. А вот что я действительно хотел, так это поблагодарить тебя. Если бы ты не одолела сургири, вторгшегося в твой мозг…
Она быстро накрыла мой рот ладонью. Черные глаза смотрели прямо в мои, в упор.
— Не говори лишних слов. И не думай лишнего. Знай, нам предстоит расстаться. И мы больше не увидимся. Никогда. Не позволяй чувству, которое не сможешь прокормить, вырасти внутри себя. Иначе оно выгрызет тебя изнутри безнадежностью, поломает твою суть и подчинит ложным целям.
Я взял ее за запястье двумя пальцами и мягко снял руку со своего рта.
— Ты не можешь знать будущего, мудрая Нарт.
— Ты не знаешь, чего я не могу, прекрасный Ксената, — смешком завершила она этот странных разговор. — Пойдем, я пришла за тобой, нас ждут.
— Куда?
— В убежище. Заранее подготовили его, еще давно.
— А вирмана?
— Потом перегоним поближе. Или не будем. Пока не решили. Вот, обмотай ноги, твоя обувь не годится для пустыни. Сумеешь?
Она бросила к моим ногам сверток каких-то цветастых тряпок. Это верно. Как-то я не сообразил сам. Сандалии, полученные от Армир еще в Нагорной, никак не подходили для ходьбы по раскаленному сыпучему песку.