— Армир, — мне было непонятно, к чему он клонит.
— Что ты еще знаешь о ней? Кто была ее мать?
Я задумался.
— Я не знаю имени ее матери, старший. Но Армир говорила, что ее мать умерла. А при жизни была немного сумасшедшей. Что она… Делала предсказания.
Дсеба улыбнулся.
— Например?
Мне вспомнились слова, услышанные от наставницы в день ее гибели. Подумал, не будет вреда, если произнесу их сейчас. И я произнес:
— Придут двое из пяти в одном, чтобы спасти всех. Так она сказала.
Дсеба удовлетворенно крякнул.
— Армир, говоришь?
Он отошел чуть в сторону, зачем-то внимательно оглядел металлическую колонну спящей машины сверху донизу, и лишь потом обратился ко мне снова:
— А знаешь ли ты, что дочерью Харрис, великой прорицательницы, произнесшей эти, известные нам, слова, была Алар, а не Армир?
Любопытно. Выходит, Армир обманула меня? Но…
— Но жрицы же не лгут? Да и зачем ей было лгать? — спросил я осторожно.
— Они меняют имя при изгнании. Алар больше нет среди дочерей Великой матери. Она изгнана, значит, мертва. Официально. Так сообщали наши источники. Это старая история, покрывшаяся плесенью и коростой.
— Но…
— Армир это и есть Алар, дочь Харрис. Она не лгала тебе. Жрицы не лгут. Алар и ее дочь Лиен были изгнаны дважды девять лет назад.
Голова закружилась: «И ее дочь Лиен… И ее дочь Лиен…»
Я остановил вращение, разбросал вокруг, сжался в стержень и ненадолго прервал мышление. Это помогает, когда надо позволить улечься волнам, разбегающимся от упавшего в сознание камня неожиданности.
Вот почему наставница так странно реагировала на мои слова о требовании Пола найти Лиен! Она не знала, кто и зачем хочет разыскать ее дочь. Хорошо, не убила меня на всякий случай, как, пожалуй, поступил бы любой святоша…
Лиен. Нарт и есть Лиен… Это стоило осознать глубоко. Так глубоко, как на тот момент не было возможно. Значит, отложить. И вернуться к этому позже. Не сегодня.
— Что я должен сделать, старший?
Дсеба одарил меня мрачным взглядом:
— Не ты, а мы. Я не рассчитывал на такой подарок Синеокого, но он дал мне тебя. И теперь, едва всполошились наследники Солнечного города, я уже знал, ты возвращаешься. Чтобы искупить свой проступок, за который был изгнан. Чтобы искупить грех, который еще не совершил. Чтобы принести себя в жертву. А еще потому, что сеть была раскинута верно. Ты дал мне шанс выполнить решенное. Без тебя мне не удастся быть в двух местах одновременно. Без меня ты не проникнешь в Великую башню.
— Мы пойдем в Великую башню?
Дсеба хрипло расхохотался. Казалось, ему действительно смешно.
— Долго. Мы полетим. Летал на вирмане?
Я опустил очи долу и не солгал:
— Уверен, это будет незабываемый опыт.
— Незабываемый грохот это будет, младший. Грохот, вот что я тебе обещаю! А сейчас получишь пищу и подстилку. Ляжешь прямо здесь. Храм уже перетрясли, скоро уйдут, но ждать некогда, ты должен поесть и отдохнуть.
— Да, старший.
Он направился к выходу. Обернулся, замер на миг, словно хотел сказать что-то еще, но не стал. Вышел. А уже через девятую девятины с потолка опустился сверток с моим будущим ложем и накрытый треугольный столик с едой. Я уселся, используя сверток под седалище.
И вновь, как уже не раз бывало со мной за годы скитаний, ужин показался мне необыкновенно вкусным. Так обостряет чувства голод.
Удовлетворенный растекшимся по жилам теплом сытости, я устроил лежанку на полу подальше от металлической колонны древней машины. Сон пришел мгновенно.
Хоппер доскакал до куполов учебного сектора и сбавил ход, прыгая все ниже и ниже. В других обстоятельствах путешествие на нем мне бы понравилось. Намного интереснее стрекача — хотя управляемость и хуже, но по скорости его превосходит, да и по проходимости должен бы — не представилось случая проверить, однако, очевидно, что прыжками можно преодолевать куда более высокие или протяженные препятствия, чем на колесах. И с верхней точки траектории видно как с нехилого колеса обозрения. Не удивляюсь теперь, почему туристы для прогулок предпочитают именно хопперы.
Колеса у него все-таки нашлись: маленькие, предназначенные для маневров на гладком полу парковки.
Я вылез из своего кузнечика и прикинул, куда идти.
Уличная стоянка учебки Полинезийского университета занимала почти половину небольшого, отдельно расположенного купола, галереей соединенного с основной зоной городка. Маленькие вагончики открытого монорельса служили тем, кто желал добраться туда, не тратя времени на пешую прогулку. Это про меня. Я, конечно же, желал как можно скорее очутиться в номере местной гостиницы, чтобы попытаться получить доступ в закрытую сеть и найти хоть какие-то признаки прибытия Кати Старофф в ее последней личине. Последней из виденных мною.