—Опа!— последний посыл как раз не верен! Пока спускаемся в лифте, Степаныч смотрит на меня хмуро, и даже с опаской.—Бог ты мой! «Посыл» все еще топорщит штаны, к тому же возле ширинки мокрое пятно, оставшееся от облака пены.
Помогаю закинуть всю снарягу мастера в «Калину», даю немного чаевых сверх квитанции. Глядя вслед удаляющемуся авто размышляю, где провести четверть часа, назначенные мне не иначе как в испытание. Огни забегаловки напротив подсказывают выход. Желудок с энтузиазмом одобряет выбор, и я через пару минут за столиком уже наслаждаюсь свежей шаурмой. Или шавермой. Минутная стрелка циферблата над входом дергается, перепрыгивает еще одно деление. Кофе хорош. Хотя бы тем, что свежесваренный. А пакетики со сливками и сахаром отдельно. Хочешь— будет сладко и молочно. Не хочешь,— смакуй арабику как она есть.
Напряжение отпускает, мысли возвращаются к Алене. Что их держит вместе с Мишей? Общий ребенок, это понятно. Привычка. Такие серьезные вещи как совместные кредиты. И ипотека. Планы… Планы переехать в нормальное современное жилье и зажить достойно, по человечески. Могу я ей предложить что-то подобное? Вряд ли. Да…
А чувства? Страсть? За ними она стремится сюда? С двумя объемными сумками наперевес, срываясь с работы, ловя такси, чтобы выкроить немного больше минут на…
Кстати, отведенные четверть часа уже миновали, пора!
Пешеходный переход со светящимся жизнерадостно зеленым человечком, подъезд, лифт. Дверь квартиры, подающаяся от легкого толчка. Я же запирал? Щелкаю замком, накидываю цепочку.
Тропинка из лепестков, кажется, это розы, ведет в спальню. Захожу. И мы каменеем одновременно. Я и член, в одну секунду обретающий пугающую твердость.
На фоне только что собранной двуспальной кровати белеет силуэт. Нагая Алена. На ней воздушная белая фата до плеч, закрывающая верхнюю половину лица, белоснежные чулки с широкой ажурной резинкой, белые туфли на среднем каблуке и… И больше ничего! Если не считать кораллового цвета помады на губах.
Она стоит прямо, бедра сведены вместе, место их соединения прикрывает широкий конус фужера, длинная стеклянная ножка которого теряется между пальцев Алены. Другая рука наклоняет горлышко бутылки. В фужер льется шампанское, пенится, как мыльные пузырьки в ванной, переливается через край, брызжет на резинку чулок. Соски роскошных грудей торчат вверх и немного в стороны, второй бокал, уже наполненный, ждет на прикроватной тумбочке.
Мигом оказываюсь рядом. Правая принимает фужер, левая сама собой стискивает Аленину задницу.
—Брачная церемония?
Ее бокал хрустально встречается с моим, коралловые губы охватывают край.
—Все как ты хотел… Кроме нитки жемчуга.
—Это легко исправить,— в нетерпении отставляю недопитый фужер на тумбу. Слегка надавливаю на плечи, уже представляя, как, выдернув член из-под фаты, из ласкового нежно-розового плена, извергаюсь, рассыпая молочные шарики по лицу, волосам и шее… Чем не ожерелье?
Но Алена ускользает.
—Ты что? Невеста должна быть скромн…
Не даю договорить, притягиваю за зад, обнимая, целую. Средний палец раздвигает порядком набухшие складки, без сопротивления влетает на полную длину.
—… и текущей,— заканчиваю фразу за нее, оторвавшись.
—Брызги шампанского,— шепчет она, отворачиваясь, как в тот, самый первый раз.
—Какое скользкое игристое,— палец легонько дрючит невесту. Фата начинает чуть вздыматься от придыхания при каждом проникновении.
—И… кажется… жених… еще не поцеловал… но-о-о- во-о-о-о-бра-а-ач-ну-у-ю-юю-ю…
Каждый раскатистый слог соответствует полумесяцу, намечаемому эскизно под клитором моим большим пальцем.
Я, как рыцарь, припадаю на одно колено пред дамой сердца. Помогаю ей встать одной ступней на матрац… Мимоходом замечаю в зеркале узор татуировки, просвечивающий сквозь тонкую ткань чулка. И гладкие шелковые черные простыни… Вот что содержали сумки… Антураж.
Теперь работу по нанесению контура месяца выполняет кончик языка. И он буквально купается в женском секрете. Алены хватает ненадолго. Протяжный стон, судорожно сжатые бедра, ладони поверх макушки.
Я знаю, тебе хочется романтики. Но терпеть больше нет сил. Сбиваю ее на постель. Картина в духе: «девственница и варвар». Она в белом, он в неистовстве! Раскинутые руки и ноги как перекрестье прицела в негативе. И я не промахиваюсь. Обруч фаты катится прочь.Толчок за толчком… Как безумный рудокоп в шахте… Глубже… Сильнее…Сильнее! Глубже! Сильнее! Через минуту ее обтянутые эластиком голени на моих плечах… От лодыжки аромат лаванды… Край туфли трется об ухо. Звуки вульгарные и примитивно чувственные.