Ее губы, дразня, охватывают еще не созревший овощ, едва касаясь, провозятся по нему.
--Дальше.
--Как увидел кучер принцессу, сразу влюбился без памяти! Шляпу перед ней снял…
Эту часть инсценировки Алена полностью взяла на себя.
--и молвил: «Не видал я никогда девица никого краше тебя!»
Алена охватила полувозбужденный член, приподняла, чмокнула в основании уздечки.
--И поцеловал ее в уста сахарные?-- проявляет неожиданную начитанность мальчик.
--Точно... в сахарные...,-- я въезжаю в те самые "уста", став твердым, как кремень, едва сдерживая стон.
Алена отстраняется, всстает, опускает плотную штору на окне. Бросает, перед тем как усесться обратно: "Спи давай!". Я слышу как шуршит сбрасываемые остатки одежды... Ее руки обнимают мои бедра... И Алена принимается за меня всерьез. В темноте Антошка засыпает бысро. Еще жо того, как я достигаю апогея.
Ночью мы проходим полный круг поз, не пропуская ни одной. Когдаа Алена сверху я отдыхаю, рельсы и колесные пары делают половину работы за нас, наполняя тела стальной неумолимо-ритмичной вибрацией.
С утра в купе все еще пахнет сексом, и мы выходим последними, чтоб не привлекать внимания. Маму с сыном ждет гостиница и развлекательно-познавательная программа. Меня,-- путь в обратный конец. Мне жутко жаль, что я не могу разделять с Аленой дни также, как делю ночи.
Вздыхаю, роясь в кошельке. Денег хватает лишь на самый дешевый билет.
Восемь солнц
Синичка порхает рядом. А я сижу в луже, подпирая покосившийся деревянный забор. И подо мной розовое море. Нет, я не сошел с ума. И не пьян. Тело не хочет двигаться, оно, похоже, нашло точку покоя… Как шарик в лунке. А память продолжает упорно собирать пазл. И, кажется, все кусочки сходятся в целиковую картину. Она мне не по душе, но что делать с правдой жизни? Как же это все получилось, а?
***
Утро. Я подвожу Мишку до банка. Очередной кредит под следующий Аленин «стопудовый» бизнес-план. Он вздыхает тяжко, но тянет ручку двери офиса на себя. Не может противостоять Алене. Как и я. Не видел ее уже почти месяц. С работы уволилась, в дом я стал неожиданно «не вхож». Вот напросился к Мишке в извозчики, хотя чувствую себя мерзко. Как там сказано? Предаю доверившегося. Кажется, для таких предусмотрен восьмой круг ада. Или седьмой? Неважно. Меня все равно неумолимо влечет к Алене, как тайного фанатика огнепоклонства влечет к пылающему жерлу вулкана. Даже в машине не могу удержаться, пытаюсь разговорить его на тему. Что она? Где? Как?
Оказывается, у Алены кризис. И она зализывает душевные раны в одиночестве, в близлежащей деревеньке. Я знаю домик покойной бабушки. Однажды мы с Аленой «отметились» и там. Это случилось уже после ее увлечения крипто-предпринимательством. Но еще до того, как она стала отдаляться. Дорога туда совсем дрянь, и пару раз пришлось тогда выталкивать авто из коварных скользких промоин. Изгваздался в грязи по полной, на последних метрах еще и колесо пропорол. В подвале оказалась водка, еще та, старая. Бабка, видно, себе на поминки заблаговременно запасла. Точно такие же бутылки, как на съемной квартире, между прочим.
Напились помню, любовью занялись яростно, зло, будто вымещая, выплескивая из себя наружу всю боль, все обиды. Перевернул, взяв ее, что называется противоестественным путем. Грубо, по-животному. Ей было больно, ногти впивались в простынь, но она лишь постанывала и материлась, как сапожник, и не подумав меня остановить. Будто принимала наказание за что-то.
Я помню после, на кухне, завел шарманку про «давай поженимся». Алена зачем-то полезла в портфель, и было забавно смотреть, как она, голая, наклонившись, шуршит бумагами. Захотелось взять ее еще раз, прямо здесь, уперев руками в стол. Но она обернулась, подсунула мне под нос какие-то бланки. Буквы расплывались, член набирал силу, очарованный покачивающимися рядом нагими грудями, я подмахнул, не глядя, только потом спросив: «А что это?»
--Считай, что наш брачный контракт, милый!
Она опустилась тут же на колени, нашла губами пару близнецов, и принялась нежно играть с ними. На утро про ее глупую выходку с портфелем я даже не вспомнил.
Хлопнула дверца. Мишка скрылся за турникетом. Двенадцати часовой рабочий день его начался. Потянулись мучительные часы моей борьбы с собой. Наконец, фанатик взял верх, и тут же рванул на вокзал. Ну ее, машину, ну их, разбитые дороги. От станции до деревни всего пару километров, через рощицу и мосток!
На мостике все и случилось. Меня настиг чернявый парень, лицо его показалось знакомым. Атаковал он со спины, но я успел обернуться, атрофировавшееся у человека чутье, все же, порой возвращается в минуту смертельной опасности. Жесткий блок в лучших традициях «войск дяди Васи», встречный удар в ключицу. Коленом в пах, кулаком по дуге в горло. Парень захрипел. Ребром ладони в висок. Он сполз по перилам, нож беспомощно звякнул, и, отпружинив от досок настила, канул в ручей. Гордость от того, что я все еще кое-что могу, быстро гаснет. В боку горячо. Кровь на ладони алая. И это хорошо. Печень не задета, как говорил сержант. Плохо то, что ее, крови, много…