—У твоего симпатичного распутного ротика ровно две минуты на то, чтобы я кончил.
Алена на миг цепенеет… Чтобы спустя мгновенье коршуном обрушиться на вызывающе торчащую головку. Ей хватает времени с запасом… Даже учитывая продолжительные спазмы, наполняющие ее рот все новыми и новыми порциями семени. Она отрывается, лишь полностью опустошив меня, и первым делом бросает взгляд в зеркало.
Едва успеваю привести себя в порядок, как подле оказывается Михаил.
—Как она?— пьяно интересуется супруг.
—Безупречна!— честно отвечаю, не в силах оторвать взгляд от изрядно припухших за последние четверть часа губ.
Ах какая смешная потеря
Во вторник сплю долго. Понедельник выдался на редкость напряженным, с ночи скатался в первопрестольную, вздремнул с полчасика, и поехал в область. Свекор двоюродной сестры со товарищи охотники, понимаешь. На медведя ни много ни мало собрались. Говорят, за лгой его в этом сезоне видели. Вот и пришлось забраться под вечер в самый, что ни на есть, натуральный медвежий угол. Мобильная связь пропала, стоило съехать со сходней парома, и я, для экономии батареи, выключил аппарат вовсе. Выключил и забыл.
Поэтому сегодня бреду на кухню под непрерывный перезвон сыплющихся сообщений о пропущенных вызовах. А вот и первый входящий, на экране имя приятеля.
—Привет, Миш,— отвечаю, с трудом оторвавшись от бутылки с минералкой.
—Алена кольцо посеяла? Не, в машине нет. Я прибирался в воскресенье в салоне, обязательно нашел бы.
—Обручальное? Расстроилась очень? Закатилось? Да вряд ли… Ну если хочешь, пожалуйста, я подъеду, сам все осмотришь.
У Алены классная попа. Великолепная, в меру упругая, объемная попа. Гладкая кожа с нежно-кофейным оттенком немного контрастирует с врезавшимися в память сливочно-пломбирными грудями. И откуда это различие в цвете? Миша добросовестно ищет кольцо в салоне. Я, по приглашению Алены, поднялся на чашку кофе с дороги. Мы снова на кухне. Думаю, еще пара визитов к ним, и у меня уже будет вставать при виде знакомой обстановки,— стола с клеенкой на фруктовую тему, электрической плиты, стиралки. Синички, пристроившейся подглядывать на кефирный пакет за окном. Я сижу на жесткой табуретке, обещанная чашка кофе остывает передо мной. Минут мало… И на все их явно не хватит. Поэтому руки оставляют красную кружку, чтобы перехватить снующую рядом Алену. Глядя в глаза, расстегнуть большую узорную кнопку на джинсах. Стянуть брюки вниз. Взяться за края простых белых трусиков. Добиться частичной победы, оголив роскошнейший женский зад. Наткнуться на сопротивление спереди, когда жена друга позволяет в качестве компромисса лишь отогнуть край белья, как отложной воротничок, вниз.
Целую складки, оставшиеся от тесного пояса. Провожу по ним кончиком влажного языка, стараясь разровнять, разгладить каждую. И мну сдобную попу. Судя по довольным вздохам и периодически закусываемой губе, все правильно делаю. Пальцы, придерживающие ткань спереди, нервно подрагивают.
—Ваш паж позаботился о всех складочках и оборочках, моя королева.
—Так уж и обо всех?
Мне нравится видеть ее такой. Взгляд уже потемнел от сдерживаемой чувственности, губы пухленькие, ноздри раздуваются от предвкушения.
Я несильно, но настойчиво тяну лоскуток вниз.
—Вы правы!
Показывается самый верх стиснутых вместе аккуратных валиков.
—Кажется, есть еще одна, требующая особо бережного ухода.
Высунутый кончик языка проходит слева… отрывается… справа. Еще. И снова. Валики поблескивают, расходятся послушно по сторонам. И вдруг… кончиком красного перчика… меж них выстреливает остроконечный колпачок клитора!
Алена закрывает лицо руками, но и под ними видно, как кожа покраснела, будто туловище бедолаги рака, опускаемого в кипяток.
Аккуратно глажу возле самого чуткого места. Выдыхаю на него. Не давая возможности улизнуть бедрам, плотнее втискиваю ладони в ее ягодицы.
—Ты что, стесняешься, что он слишком большой?— интересуюсь, наслаждаясь смущением партнерши. Она судорожно трясет головой вверх и вниз.
—Да это же здорово!— оцениваю шелковистость материи колпачка озорного кукольного Петрушки, томно обводя по контуру.
—Чем?
Даже если и вправду, застеснялась, ласка ей очень нравится. Губы заплясали привычный нервный танец, стоило плавно надавить и резко отпустить.
—Больше нервных окончаний, интенсивней удовольствие,— кратко поясняю я. Пространнее не могу. Поскольку язык, пройдя вдоль узенькой тропинки, занялся виновником торжества. Пока не всерьез. Так, пощекотал сверху по дружески.
Но Алене этого достаточно, чтобы вцепиться в мои плечи.
—Сер… Сер…Сереженька!
Она тянет упрямо слегка отстранившегося меня туда… Повторяю пару раз, на третий язык, как плуг, проходится снизу, с той точки, до которой только можно достать в неподходящей для подобных игр, позе. Он раздвигает, разделяет влажные розовые пласты. И замирает, упершись в основание Алениного клитора.
—С…С...С…Се…, — она смотрит на меня с высоты, с затаенной мольбой во взгляде.
И я принимаюсь потихоньку перемещать плоть, едва-едва прилагая усилия, мерно взбивать пикантное подрагивающее суфле с твердой марципановой карамелькой внутри.
—Как… Как … Как же сладко… Сережа.
Она закатывает глаза. Стряхивает вниз обременительную тряпочку, зарываясь пальцами в мои волосы.
—Еще…Еще… Пожалуйста, еще!
Прогибаясь назад, плотнее прижимает мои губы к себе, бедра принимаются танцевать ламбаду.
—А! А! А! Сережа! А!
Я ощущаю ее вкус.
—А! Милый! Дорогой! Любимый! А! А-а-а-а-а!
Кричит, разряжаясь, и я рад, что Антошка вместе с отцом сейчас добросовестно осматривает машину, а не играет в соседней комнате. Через минуту я в два глотка допиваю кофе. Мы спускаемся к подземной парковке, пешком, без лифта. В квартире настежь открыты форточки и предусмотрительно прыснуто лаком для волос сильной фиксации. Аромат Алены остался лишь у меня на губах. Она останавливается, приникает всем телом, бережно, деликатно, будто в первый раз проводит кончиками пальцев по отвердевшему не на шутку члену.