Кольцо отцеплено, Алена поскуливает.
—Да-а-а…
Я одеваю кольцо на ее безымянный палец.
—Невеста может поцеловать жениха.
Ее щеки, нос, уши губы, поочередно приникают к члену, потирают, скользят, целуют.
—Не так. Закрой глаза!
Вмиг открываю дверцу, обогнув капот, оказываюсь со стороны Алены. Кольцо рук вокруг пояса, небольшой толчок,— и сочный, вспухший от ласк и вожделения женский орган прямо передо мной.
—Не…
Вдалеке удалила молния, налетел порыв ветра, дождь обрушился холодной свинцовой стеной.
—А теперь мой черед!
Гриб головки толкает в сочную складку. И останавливается, проникнув едва ли на полсантиметра. Мы оба замираем, как по команде. Капли немилосердно барабанят по металлу и приходится почти кричать:
—Ты уже изменила мужу? Или еще нет…
Зажимаю член в кулаке, смачно провожу вдоль горячей истекающей щели. Головка прижимается к клитору.
—Может еще не поздно, Ален?
Дождь хлещет, одежда промокла насквозь, от шеи ползут холодные щупальца-струи. Зато снизу разгорается настоящий костер. Плоть тараном подрагивает в нетерпении у ворот в женское естество.
—Ну!
Ее бедра старательно и неумолимо наезжают на член, пока великолепная попа не оказывается плотно прижата к моему животу.
Моя!
Твоя невеста, честно... честная- ё!
—Тебе нравится?
В ванной комнате клубится туман. Алена поднимает ногу над пушистой ароматной пеной, игриво оттягивая носок. Хлопья, состоящие из искрящихся пузырьков, срываются вниз, падая, как в замедленном кино. Рельефная голень влажно блестит в электрическом свете.
—Очень!
Моя ладонь подхватывает прихотливый изгиб, сжимая, скользит до пятки. Пальцы массируют лодыжку, ступню…
—Ай! Не щекоти!— тихонько взвизгивает, пряча ногу.
Вода приходит в волнение, на миг над поверхностью мелькает холм груди. В паху приятно тяжелеет.
—И это?
Под пеной теперь отчетливо проступают два острова. Женские пальцы, воздушно кружа над ними, смахивают один слой пузырящегося мыла за другим, пока на свет не появляются вызывающе торчащие штырьки сосков.
—А тебе?
Штаны слетают до колен. Над краем ванны парит, пробиваясь сквозь ароматный туман, нечто, очень напоминающее дирижабль. Руки Алены поднимают волну, окатывают острова, пена опадает по покатым склонам. Корпус цеппелина, строго параллельный полу, разворачивается, взяв курс на маячки.
Алена вешает целое облако пены на нос летательного аппарата. Задумчиво проводит указательным пальцем вдоль, очищая узкую дорожку, которая зарастает сразу же.
—Отлично. А теперь проводи, пожалуйста, Егора Степановича и дай мне еще десять-пятнадцать минут. Не пожалеешь.
И она медленно погружается в воду полностью, исчезая, как речная фея.
Приходится натягивать штаны, и идти помогать работнику Икеи собирать инструменты. Да-да, мы не одни в квартире. В новой, без отделки, чтоб дешевле, взятой в ипотеку, квартире Миши и Алены. Жилье обрастает комфортом постепенно, по мере накопления денежных средств у пары. Первой из мира мечты материализовалась ванная. Затем наступил черед спальни. Сегодня в опочивальне стараниями Егора Степановича появилась мебель. Я помогал заносить, распаковывал, придерживал, а также подавал крепеж и шуруповерт. И ждал Алену. Мы заранее условились о встрече, первой, с той безумной грозы. Алена, передавая утром ключи, обещала сюрприз, и, думаю, он не сведется к ролевой игре в подмастерье мебельщика. Полчаса назад она пришла сюда, в свиваемое по веточке семейное гнездышко, поздоровалась, окинула хозяйским взглядом фронт работ и скрылась в ванной. Понятно, хочет дать понять мастеру, что всем заправляет муж. Егор Степанович не может знать, что я всего лишь «исполняющий обязанности». И что мне как раз не терпится приступить как можно скорее к их исполнению.
—Опа!— последний посыл как раз не верен! Пока спускаемся в лифте, Степаныч смотрит на меня хмуро, и даже с опаской.—Бог ты мой! «Посыл» все еще топорщит штаны, к тому же возле ширинки мокрое пятно, оставшееся от облака пены.
Помогаю закинуть всю снарягу мастера в «Калину», даю немного чаевых сверх квитанции. Глядя вслед удаляющемуся авто размышляю, где провести четверть часа, назначенные мне не иначе как в испытание. Огни забегаловки напротив подсказывают выход. Желудок с энтузиазмом одобряет выбор, и я через пару минут за столиком уже наслаждаюсь свежей шаурмой. Или шавермой. Минутная стрелка циферблата над входом дергается, перепрыгивает еще одно деление. Кофе хорош. Хотя бы тем, что свежесваренный. А пакетики со сливками и сахаром отдельно. Хочешь— будет сладко и молочно. Не хочешь,— смакуй арабику как она есть.
Напряжение отпускает, мысли возвращаются к Алене. Что их держит вместе с Мишей? Общий ребенок, это понятно. Привычка. Такие серьезные вещи как совместные кредиты. И ипотека. Планы… Планы переехать в нормальное современное жилье и зажить достойно, по человечески. Могу я ей предложить что-то подобное? Вряд ли. Да…
А чувства? Страсть? За ними она стремится сюда? С двумя объемными сумками наперевес, срываясь с работы, ловя такси, чтобы выкроить немного больше минут на…
Кстати, отведенные четверть часа уже миновали, пора!
Пешеходный переход со светящимся жизнерадостно зеленым человечком, подъезд, лифт. Дверь квартиры, подающаяся от легкого толчка. Я же запирал? Щелкаю замком, накидываю цепочку.
Тропинка из лепестков, кажется, это розы, ведет в спальню. Захожу. И мы каменеем одновременно. Я и член, в одну секунду обретающий пугающую твердость.
На фоне только что собранной двуспальной кровати белеет силуэт. Нагая Алена. На ней воздушная белая фата до плеч, закрывающая верхнюю половину лица, белоснежные чулки с широкой ажурной резинкой, белые туфли на среднем каблуке и… И больше ничего! Если не считать кораллового цвета помады на губах.
Она стоит прямо, бедра сведены вместе, место их соединения прикрывает широкий конус фужера, длинная стеклянная ножка которого теряется между пальцев Алены. Другая рука наклоняет горлышко бутылки. В фужер льется шампанское, пенится, как мыльные пузырьки в ванной, переливается через край, брызжет на резинку чулок. Соски роскошных грудей торчат вверх и немного в стороны, второй бокал, уже наполненный, ждет на прикроватной тумбочке.