Пелёнки, кофточка вязаная, шерстяная шаль новая для роженицы. Даже злая Стеша замолчала, видя красивые вещи, ей стало стыдно, заплакала.
- Знает Мария правило, которому не грех и нам поучиться, - быть всегда с теми, кому мы сейчас можем помочь и утешить. Даже если от них отвернулся весь мир, – проговорила Федосья.
Антоша уже крепко стоял на ногах, когда в деревню приехали ещё одни родственники. Леонтий знал, что у него есть какие - то кровные в той деревне, где жили Агашины родители, но, когда остался сиротой, взяли его в дом чужие люди. О смерти жены написал и её родным. Вот так его двоюродный брат узнал, где живёт Леонтий, и тоже приехал с семьёй на новые земли.
Иван, его жена Дуня, два сына- Фрол, Прохор и дочери - Арина, Даша, Поля прибыли в зиму. Разрешили им жить в доме родителей Петра. Иван - человек сговорчивый, непьющий, сладил со всеми сразу. С мужиками брался за любую работу, Фрол - его сын, взрослый парень, во всем помогал отцу.
Зиму прожили вроде ничего, а как весна пришла, Дуня нрав свой показала. То молоко ей кислое принесли, то мясо лежалое, то картошка мелкая. И всё по соседям бегает да на свою долю нелёгкую жалуется, что мужики её работают, а их не ценят. Сплетницы поддакивают. Мария с Варей, когда эти разговоры услышали, перестали продукты носить. А жить - то на что? Нового не уродило в огороде, да и не сажали пока ничего, скотину свою ещё не завели. Вот уж правду говорят: «Добрая жена - бедному пособит, а вздорная - богатого разорит». Петр стал говорить Ивану:
– Угомони бабу, своих жён обижать не дадим.
Отругал Иван супругу, а ей всё равно неймётся. Никто в деревне и не собирался им помогать. Бабы выслушают, головой покивают, а всякая думает: «Я бы тебе и снятого молока не дала».
Вот такие дела, засобирались Иван и Дуня в другую деревню. Леонтий с женой денег дали, телушку стельную Мария из сарая им вывела, а муж ругает:
– Скажи, за какие заслуги ты ей почти корову отдала?
– За покой, не будет по деревне славить, – ответила она.
Они уехали. Через год посватал Фрол Нюру, Петину и Варину старшую дочь. В деревне появились ещё одни родственники.
Больше сорока лет прожили Мария и Леонтий в любви и согласии. Моя мать вспоминала:
- Только забрезжит рассвет, бабушка тоненьким голосом поет молитвы и псалмы, позже присоединяется дед. Потом вся семья становилась на колени перед иконой, дед читал молитвы, перекрестившись, расходились, всяк, по своим делам. Но однажды проснулась от тишины, – рассказывает мама. - Сразу поняла, что стряслась беда. Дед сидел на лавке и горько плакал. Подошла к нему, стала жалеть:
- Не плачь, деда.
Он посмотрел на меня, не видящими от слёз глазами:
– Угасла моя звёздочка.
Я его успокаивать:
– Сейчас же утро, солнышко светит.
Леонтий ответил, тяжело вздохнув:
– Для меня только ночь.
– После похорон дедушка прожил очень мало, - продолжила мама. - Когда весной умерла баба, он всякий интерес к жизни потерял. Стол, скамейку поставил у могилы. И когда ни хватись, он всё там, на кладбище. Однажды вечером кинулись, а его нет. Мама меня послала за ним.
Сибирские вечера в июне светлые. Он сидел, положив голову на руки, глаза закрыты, казалось, что спит. Лицо его выражало умиротворённость и покой.
Не стало Леонтия. Он завещал своим детям и внукам землю Сибирскую, обетованную, любить, беречь Жена Богом дана
Предки мои, Маскаев Леонтий с женой Агашей, жили в Саранской губернии. Жили себе, да и жили. И вот однажды…
День тот зимний начался в их доме, как всегда. Было холодно, и хозяин, молодой статный мужик, укрыв жену потеплее, зажёг лучину и затопил печь. Через несколько минут огонь от печи осветил убогое убранство чисто прибранной выбеленной хаты.
– Да, – с горечью подумал Леонтий. – Работаем как проклятые, а всё на чужого дядьку. Вот если бы своя землица кормила. Эка, куда меня хватило, – одёрнул себя Леонтий, понимая бессмысленность своих желаний.
Помолившись перед иконой, висевшей в красном углу, вышел. Пока чистил снег, управлялся с хозяйством, совсем рассвело. Агаша хлопотала у печи. Не успели они позавтракать, как вошёл кум Андрей, принёс письмо от брата, который ещё весной с семьёй отправился на поиски лучшей жизни в Сибирь.
– А ну, кум, пособи. Письмо вот от братухи. Почитай.
Нужно сказать, что в воскресную школу при церкви ходили они вместе, но читать научился только Леонтий. Мужчина, бережно взяв листок из рук кума, сосредоточенно вглядываясь, медленно начал перечислять приветы родственникам. А потом, затаив дыхание от волнения, продолжил дальше:
– Земля вся для пахоты пригодная, сей, сколько душа пожелает. Люд, который руками мастерит: плотники, сапожники- в артели сбиваются, до двенадцати серебряных рублей имеют. (Так это ж целое состояние, – промелькнуло в голове Леонтия.) – А река Томь не одну рыбную артель кормит. И Васька (мой сын) тоже рыбачил всё лето, смогли насолить рыбы на всю зиму. Пока морозы, поживём на заимке, а с весны дом будем ставить.