– По виду не пьяный, - отметила Варвара. - Смотри, и тулуп справный.
Петр, увидев на нём серебряный крест, подаренный батюшкой Николаем, сказал:
– Пришлый мужик, попал в беду, но не бродяжка.
Всю ночь не спала Мария; гость то засыпал, то бредил. Пытался подняться и всё звал Агашу.
Леонтий больше месяца тяжело болел, пожираемый тоской. Жалостливая, сердобольная Мария, сама познавшая боль потери, ухаживала за ним. Прошло Рождество, однажды, вернувшись из сарая, застала Леонтия сидящим.
– Ну, слава Богу, оклемался. Теперь можно и баню натопить, Петра попрошу, пусть тебя крепко попарит.
И ушла. Больной, осторожно передвигаясь, осматривал избу. Это был пятистенок с боковушкой. У русской печи стоял стол, накрытый вышитой скатертью, в красном углу икона Спаса и Богородицы, под которыми находился шкаф, чудно называемый буфетом. С кухни вход в другую светлицу, где возвышалась кровать с горой подушек и вышитым васильками покрывалом, круглый стол и четыре венских стула. В углу красовался бочонок с большим фикусом, но название растения пришлый узнает позже, а пока только удивлялся. В боковушке тоже стояла кровать, сундук, цветы на окнах и невиданная на то время роскошь - швейная машинка. Кругом всё сияло чистотой, даже у печи лежали пёстрые дорожки.
Пришёл Петр и повёл Леонтия в уже натопленную баню. И тут удивлению мужчины не было конца. Всё построено добротно, удобно, под одной крышей. В предбаннике зимой протапливали, чтобы, выходя из бани, не простудиться. Летом это была кухня, где готовили себе и скотине. Везде вдоль стен сложены поленницы. Летом крытый двор спасал от жары и дождей, зимой - от бурь и снега.
Возвратившись из бани, Леонтий еле добрался до печи, где постелила Мария. Уставший больной, быстро уснул. Утром пришелец чувствовал себя лучше, боль отступила. Об Агаше старался не думать, а уже через неделю помогал хозяйке управляться.
Маруня, так звали Пётр и Варвара его спасительницу, ни минуты не могла сидеть без дела. С печи Леонтий часто наблюдал за ней. Молчаливая, улыбчивая Мария по дому передвигалась очень тихо, всё, к чему касались её руки, преображалось. Тесто превращалось в душистый, особенный хлеб, который раз в неделю пекла для церкви и для семьи Петра. Они с Агашей ели чёрный, ржаной хлеб. Там, где жили раньше, белый ели только по большим праздникам.
Здесь, у Марии, в кладовой мешками стоял горох, гречка, пшено, мука, в кадках мороженое мясо, молоко, которое морозили в мисках и складывали друг на друга. Летом, когда молока надаивали много, со сметаны сбивали масло, а потом его топили и сливали в крынки. В хате царил достаток, всего было много, но не для кого. Появление Леонтия отвлекло её от чёрных вдовьих мыслей. Она очень радовалась, видя, как выздоравливает постоялец и к нему возвращаются силы. Высокий, статный, с ухоженной бородой и усами - просто Христос с иконы, и мастер на все руки! Как только начал подниматься, работу со скотиной взял на себя, несмотря на уговоры Марии.
Немного окрепнув, Леонтий в воскресный день отправился в церковь. Всё в ней было родное, привычное, только не было рядом его половинки. Боль утраты снова нахлынула на него.
Служба шла своим чередом. Мужчина не заметил, как по привычке запел вместе с певчими в хоре. Батюшка Василий сразу выделил молодой, красивый, сильный голос. У священника был абсолютный слух, отметил, что парень ни разу не сбился.
- Кто же это так чисто выводит? – подумал настоятель, оглядывая прихожан.
И вдруг заметил Марииного постояльца, который стоял, опершись о стену, пел, а из глаз катились слёзы. И Василий вспомнил его.
– Бедолага, это же я его жену отпевал.
Служба закончилась, батюшка подошёл к Леонтию, обнял по – христиански:
– Порадовал ты всех своим пением, добро пожаловать к нам.
Долго беседовали. Выслушав Леонтия, батюшка сказал:
– Мария - баба прилежная, добрая и тебя, вот, выходила. Ты молодой - женишься. В деревне молодиц много, детей тебе родят. Или ещё куда отправишься?
– Нет, я теперь от Агашиной могилы не ходок. Тут и останусь.
– Вот и хорошо.
И стал Леонтий петь в хоре.
Время летело быстро, за хлопотами, за заботами настал пост, а там и Красная пасха. В доме Марии царила предпраздничная суета. Она, как всегда, пекла пасхи и для церкви, Леонтий помогал ей. На всенощную шли вдвоём. Отношения между ними с самого начала их знакомства установились добрые. Бесхитростный вдовец чувствовал тепло и опеку Марии и отвечал на это помощью и заботой. Ему не нужно было говорить, что надо делать, крестьянскую работу знал досконально и старался на совесть. По дороге встречали прихожан, спешащих на службу. Разговаривали: