Купава Огинская
Жена Болотного царя
ГЛАВА I. На границе Сумеречных топей
Уже добрых полчаса на болоте кричала какая-то бешеная птица. Надрывалась, старалась, нагнетала атмосферу… зараза. Будто не меня, а ее к дереву привязали, в сторонке от разбитого лагеря, да собирались в жертву Болотному царю принести.
От костра, разведенного по случаю позднего вечера и скорого ужина, раздался тихий трусливый смех. Убивцам моим было весело, но боязно — Сумеречные топи слыли местом гиблым, никто в здравом уме не рискнул бы привлекать к себе внимание местных обитателей.
Особенно дикие племена, живущие, или, правильнее было бы сказать — выживающие, на границе болот, до сих пор приносили жертвы этим топям, по старой памяти, так и не изжив глупых суеверий. И все бы ничего, меня бы это даже не особо беспокоило, не случись мне стать этой самой жертвой.
Беспомощной, бесправной, без пяти минут утопленницей. До полуночи осталось не больше получаса, а после — камень на шею да глубокая черная река как новый дом родной…
У убийцы и узурпатора, захватившего трон моего отца, было извращенное чувство юмора — обставить мою смерть он повелел в лучших традициях закоренелого тирана.
Последней кровинке правящего рода суждено было сгинуть в древнем ритуале. Аратан Пламенеющий — новый правитель Зорцесвета, самопровозглашенный, вырвавший это звание с сердцем законного короля, — повелел отдать меня в жены Болотному царю. Раз уж выйти за него, Аратана, и тем самым узаконить его власть над землями моего отца я не пожелала.
А без моей доброй воли корону из рук каменного Хранителя высвободить Аратану было не суждено… Кровь светлых королей не текла в его жилах, ему нечем было пробудить древнюю магию.
Тихо хрустнула ветка, предательски выдав чье-то приближение.
Я подобралась. Путь до топей был неблизким, за это время я успела вдоволь налюбоваться на своих пленителей и ни от одного из них ничего хорошего не ждала.
Ожидая самого худшего, я оказалась совершенно не готова к действительности.
— Здравствуй, красавица, — раздался из темноты незнакомый мужской голос. Укрытая ночью, фигура говорившего была мне совершенно не видна: ни лица, ни одежды, ни хотя бы зыбких очертаний — все поглотила чернота. Лишь глаза мужчины отчетливо и жутко сверкали, пылая красноватыми всполохами и выдавая в нем мага.
Что ж, могло быть и хуже… наверное.
Последний раз нормально умывавшаяся почти три недели назад, в мятой одежде с чужого плеча, растрепанная, с дурацкой нитью красных бус на шее и десятком таких же бусин в волосах, я тихо хохотнула. Красавица, как же… Да меня сейчас кикиморы как родную сестру встретят и подмены не почуют.
— Вы кто такой?
— Разве так встречают своего спасителя? — упрекнул меня незнакомец.
Я промолчала, отказываясь признавать в нем спасителя.
Мужчина растерянно кашлянул. Не на такую встречу он рассчитывал.
— Попробуем еще раз, — решил этот странный тип после недолгих раздумий. — Скоро ты умрешь.
Я тихо хмыкнула — хорошее начало разговора, ничего не скажешь.
— Будем откровенны: если бы не страх этих недоумков перед новым королем, — как ни в чем не бывало продолжал мужчина, глянув в сторону виднеющихся сквозь ветки отблесков костра, — и полностью обоснованный и суеверный ужас перед Болотным царем, смерть свою, мучительную и отталкивающую, ты встретила бы куда раньше, на первом же постоялом дворе, где вы останавливались на ночлег. Но тебе повезло, ты достигла топей целой и невредимой. Сейчас тебе может повезти еще раз.
Он замолчал. И я бы могла проигнорировать его слова, не подать виду, не показать, как они меня заинтересовали… Возможно, маг попытался бы до меня достучаться, предпринял еще одну попытку вызвать на разговор, а может, просто плюнул бы и ушел, решив вычеркнуть меня из своего списка дел на эту ночь.
Птица перестала кричать, будто почувствовав важность момента, но тишина не наступила. Я слышала позвякивание ложек о стенки походного котелка, негромкие разговоры у костра и свое сиплое дыхание.
Выбор у меня был невелик.
— И все же, кто вы такой?
— Разве это так важно, если я предлагаю спасение? — удивился он. — Я делаю тебе большое одолжение, не думаешь, что стоит быть благодарной?
— И не такой подозрительной? — усмехнулась я.
Веревки натирали запястья, я хотела пить и есть: меня не посчитали нужным кормить сегодня, справедливо решив, что переводить продукты на почти утопленницу — бессмысленное дело. Мне было холодно и страшно, и я готова была согласиться, что имя его не имеет никакого значения. Уж точно не сейчас… но не могла. Не было во мне столько отчаяния, чтобы хвататься за первую протянутую руку. В другой руке моего нежданного спасителя вполне мог таиться нож.