- Майнард!
Они обменялись приветствием, по которому можно было понять, что встреча их была неожиданной и после долгой разлуки. Друзья обнялись - их пылкая давняя дружба не ограничилась простым рукопожатием. Оба активных участника недавней Мексиканской кампании воевали бок о бок, под градом пуль в нелегких сражениях. Их дружбу скрепил крайне тяжелый штурм Чапультепека, когда смертельный столб огня, выпущенный из пушки, повалил на землю не одного контрэскарпа, и смешавшаяся кровь погибших струёй стекала в канаву.
С тех пор они расстались и не видели друг друга. Неудивительно поэтому, что их встреча пробудила эти воспоминания и была очень трогательной.
Несколько минут ни один из них не был в состоянии сказать что-либо связное. Они обменивались лишь восклицаниями. Майнард первым сумел прийти в себя.
- Да благословит тебя Господь, дорогой мой Граф! - сказал он. - Мой великий учитель военной науки. Как же я рад тебя видеть!
- Не больше, чем я тебя, дорогой друг!
- Но скажи, какое дело привело тебя сюда? Я не ожидал тебя, но вот странное совпадение: я как раз в этот момент думал о тебе!
- Я здесь, чтобы встретиться с тобой - и мне нужен именно ты!
- Ах! Для чего же, мой дорогой Розенвельд?
- Ты сказал, что я твой учитель военной науки. Пусть будет так. Но ученик теперь превзошел многих, включая и своего учителя, - он стал знаменит и известен повсюду. Именно поэтому я здесь.
- Выкладывай, что случилось, Граф!
- Лучше прочитай вот это, чтобы избавить меня от долгих объяснений. Как видишь, письмо адресовано лично тебе.
Майнард взял запечатанный конверт, который вручил ему друг. На конверте было написано:
КАПИТАНУ МАЙНАРДУ.
Вскрыв конверт, он прочитал:
"Комитет немецких беженцев в Нью-Йорке, ввиду последних известий из Европы, надеется, что светлые идеи свободы еще не подавлены на их древней родине. Они приняли решение снова вернуться туда и принять участие в борьбе, начатой в Бадене и Палатине. Впечатленные храбростью, показанной Вами в последней Мексиканской войне, и Вашим теплым отношением к нашим соотечественникам, воевавшим с Вами, а также зная Вашу приверженность идеям свободы, они единодушно решили предложить Вам возглавить это предприятие. Представляя опасность, которой Вы подвергнетесь, а также учитывая Вашу храбрость, они могут Вам обещать, что никакая другая награда не заменит Вам всеобщей любви и благодарности немецкого народа. Чтобы Вы могли доказать это, они предлагают Вам доверие и всеобщую преданность нации. Ответьте нам, готовы ли вы принять это предложение?"
Примерно полдюжины человек подписалось под этим письмом, и Майнард бегло пробежал список. Он знал этих людей и слышал об их движении.
- Я принимаю предложение, - сказал он после нескольких секунд раздумья. - Ты можешь вернуться и передать мой положительный ответ комитету.
- Вернуться и передать ответ! Мой дорогой Майнард, я приехал, чтобы вернуться с тобой!
- Я лично должен приехать?
- Сегодня же. Восстание в Бадене началось, и ты отлично знаешь, что революция не будет ждать. Важен каждый час. Они ждут твоего прибытия следующим пароходом. Я надеюсь, что ничто не сможет помешать тебе немедленно уехать? Что? Есть какая-то помеха?
- Да, это так, есть кое-что - я не могу уехать немедленно.
- Это случайно не женщина? Нет-нет! Ты выше этого.
- Нет, не женщина.
Майнард сказал это, но на его лице появилось странное выражение, как будто он что-то скрывал.
- Нет-нет! - продолжал он с натянутой улыбкой. - Не женщина. Это всего лишь один человек и всего лишь одно дело к нему.
- Объясните, капитан! Кто или что это?
- Хорошо, это просто ссора. Около часа назад я ударил этого человека по лицу.
- Ха!
- Сегодня вечером здесь, в гостинице, был бал.
- Я знаю об этом. Я встретил нескольких людей, покидавших бал. Ну и что же?
- Там была молодая леди...
- Я так и думал. Кто-нибудь когда-нибудь слышал о дуэли, в которой не была бы замешана леди, молодая или старая? Извини, что я тебя прервал.
- В конце концов, - сказал Майнард, очевидно, изменяя тактику, - я не должен был говорить тебе о ней. Она почти или совершенно непричастна к этому. Это произошло в баре уже после того, как бал закончился, и она уже в то время спала, как я полагаю.
- Тогда оставьте ее в покое, пусть себе спит.
- Я зашел в бар, чтобы взять стакан крепкого напитка и выпить на ночь. Я стоял у стойки, когда услышал, что кто-то произнес в разговоре мое имя. Трое людей находились вблизи от меня и вели довольно торопливую беседу; вскоре я выяснил, что разговор был обо мне. Они много выпили и не замечали меня.
- Одного из них я знавал в Англии, когда мы оба служили в Британских войсках.
- Двух других - я предполагаю, что они американцы - я впервые увидел приблизительно два дня назад. Я стал участником небольшой стычки с ними, о которой не буду распространяться, чтоб не отвлекать тебя; хотя я более чем наполовину был уверен, что они пришлют мне вызов на дуэль. Этого, однако, не произошло, и ты можешь себе представить, что это за типы.
- Это был мой бывший знакомый по Британской армии, и он позволил себе вольности насчет моего характера, когда отвечал на вопросы своих собутыльников.
- Что же он им сказал?
- Сплошную ложь; и самым наглым оскорблением было то, что меня выгнали из Британской армии! В то время как это случилось именно с ним! После этого...
- После этого ты выгнал его из бара. Я полагаю, что ты потренировался на нем в ударах ногами!
- Нет, я не был столь груб. Я всего лишь ударил его по щеке моей перчаткой, а затем вручил ему мою визитную карточку.
- По правде говоря, когда мне сказали о твоем появлении, я подумал, что это был его друг, а не мой; хотя, зная этого человека, я удивился, что он направил ко мне посыльного так скоро.
- Я рад, что пришел ты, Граф. Я был в серьезном затруднении: я не знаком здесь ни с одним человеком, который смог бы стать моим секундантом. Я полагаю, что могу рассчитывать на тебя?
- О да, конечно, - ответил Граф так беззаботно, как будто его просили угостить сигарой. - Но, - добавил он, - нет ли какого-нибудь способа избежать этой дуэли?
Этот вопрос ни в коей мере не был проявлением малодушия. Даже беглого взгляда на Графа Розенвельда было достаточно, чтобы исключить подобное.