Именно в такой охоте принимал участие капитан Майнард, верхом на коне, любезно предоставленном сэром Джорджем Верноном. Рядом с ним был сам баронет, а недалеко от него — дочь, сидевшая в открытой четырехместной коляске; ее сопровождала служанка Сабина.
Эта темнокожая служанка в тюрбане, которая органично смотрелась бы на восточной охоте на тигра, добавляла еще один живописный мазок всей пестрой картине. Люди этой этнической группы хорошо известны в тех частях Англии, где осели набобы, вернувшиеся из Вест-Индии, чтобы спокойно дожить остаток своих дней. Там можно встретить даже индийского принца.
Погода была более чем подходящей для охоты. Ясное небо, воздух чистый, передающий все запахи, и достаточно прохладный, чтобы можно было быстро ехать на лошади. Кроме того, собаки были свежими и отдохнувшими.
Джентльмены были веселы, леди расцветали в улыбках, флегматичные люди в рабочих одеждах рассматривали улыбающихся дам. Все выглядели счастливыми и ждали только сигнала — рожка охотника, чтобы приступить к действу.
Был только один человек во всей компании, который не разделял всеобщую радость. Человек этот сидел верхом на гнедой лошади, рядом с четырехместной коляской, в которой находилась Бланш Вернон. Этим человеком был Майнард.
Почему же ему было так невесело?
Причина, возможно, заключалась в человеке, который называл Бланш Вернон своей кузиной. Он также сидел верхом на лошади и находился по другую сторону четырехместной коляски.
Как и Майнард, он остановился в Вернон Парке — но, как родственник, он был ближе к семье Вернон, чем капитан.
Звали его Скадамор — Франк Скадамор — он выглядел еще юным и безбородым. Тем не менее мужчина более зрелого возраста видел в нем достойного соперника. Юноша был красив собой; его светлые волосы имели золотистый оттенок, это был некий саксонский Эндимион или Адонис.
Она, будучи с ним в родственных отношениях и имея такой же характер, — да к тому же примерно одного с ним возраста — разве она могла не восхищаться им? А уж в том, что он восхищался ею, можно было не сомневаться. Майнард обнаружил это сразу, в тот день, когда все трое впервые увиделись.
Он часто наблюдал это и после; но теперь — особенно ревностно, ибо молодой человек, наклонившись в седле, пытался привлечь внимание своей кузины.
Он, казалось, преуспел в этом. Она не глядела ни на кого больше и не слушала кого-либо еще. Она не прислушивалась к лаю собак, не думала об охоте на лис, а только слушала приятные речи молодого Скадамора.
Все эти наблюдения сильно огорчали Майнарда. Правда, его огорчение было довольно умеренным, он подумал, что вряд ли мог ожидать чего-то другого. Да, он оказал Бланш Вернон услугу. Услуга была оплачена, когда, возможно, именно ее вмешательство спасло его от казни зуавов. Но этот ответный благородный шаг мог быть отнюдь не признаком взаимности, — это была просто благодарность чувствительного ребенка!
Его терпение лопнуло, когда она стала что-то нашептывать на ухо молодому Скадамору — очевидно, слова, выражавшие теплые чувства к нему. Экс-капитану стало не по себе, и он раздраженно подумал: «Очевидно, у меня слишком много волос на лице. Она предпочитает безбородых юнцов». Ревность, должно быть, ударила ему в пятки, и он, резко вонзив шпоры в бока лошади, поскакал прочь от четырехместной коляски!
Возможно, эта ревность возбудила в нем страсть к охоте, поскольку, пришпоривая коня, он держался в первых рядах преследователей и был первым, кто успешно стрелял.
В тот день конь его вернулся в конюшню сэра Джорджа Вернона, задыхаясь от быстрой езды, с кровоточащими от шпор боками. Гость уселся за обеденный стол — этот новичок, оказавшийся в кругу охотников, заслужил их уважение тем, что охотился, не отставая от своры.
На следующий день после охоты на лис гости отправились стрелять фазанов.
С утра стояла прекрасная погода, одна из самых лучших, какая возможна в Англии: ясное синее небо и теплое октябрьское солнце.
— Леди будут сопровождать нас в зарослях, — сказал сэр Джордж, к удовольствию гостей-охотников. — Итак, джентльмены, — добавил он, — будьте осторожны при стрельбе.
Идти предстояло недалеко. Фазаны водились в Вернон Парке рядом с домом, между садом и фермой. Место представляло собой рощу, где тут и там большие деревья возвышались над низким орешником, остролистами, белыми березами, можжевельником, кизилом и колючим кустарником. Оно занимало площадь размером около квадратной мили холмистой земли, изрезанной глубокими лощинами и тихими прохладными полянами, где царил полумрак и через которые, извиваясь, протекал кристально чистый ручей.