Видимо, — хмыкнул Эн.герр, — надеялся что меня таки убьют и я не буду претендовать на его место. Но я и не претендовал на место командира Гвардейцев, — фыркнул генерал армии Империи и Советник Императора, — мои устремления, как ты понимаешь, были куда выше.
Алик кивнул. Он знал, что своим невероятно быстрым взлетом от имперского гвардейца до сегодняшнего положения Эн.герр был обязан целиком и полностью своим личным качествам. Командир действительно был незаурядно умен, но, кроме того, был гением планирования, очень наблюдательным и проницательным человеком, нигде и никогда не упускавшим свою выгоду. А еще Эн.герр был силен магически. Об этом предпочитали не говорить, как и вообще о магии, но знали об этом все. Личной силой, обаянием, привлекательной внешностью он притягивал людей, и те шли за ним. Алик смутно помнил свое детство в клане, когда еще там жил Эн.герр — даже будучи мальчишкой он легко добивался своего, был настойчив и целеустремлен.
— Но, — продолжил Эн.герр, — мой тогдашний командир об этом не знал. Он думал, что я сплю и вижу, чтобы занять его место. И так однажды я попал на границу. Историю о том, как мы с небольшим отрядом взяли в плен отряд повстанцев, я думаю, ты знаешь. И то, что после этого я был удостоен приема у Императора. Он тогда только-только занял свой пост, и на границах было беспокойно. Он возвысил меня и за пару лет на границах мы навели порядок.
Палка хрустнула в руках Эн.герра, и он кинул обломки в огонь с силой большей, чем требовалось. И Алик обратил внимание, что и огонь вспыхнул ярче, чем должен быть, поглотив всего две тонкие веточки. Алик вздрогнул — Эн.герра не зря опасались — в те годы на границе лилась кровь повстанцев. Планирующий боевые операции Эн.герр не знал пощады — за два года на границах Империи порядок был наведен. Но стоило это множества человеческих жизней.
— Так я стал Советником. Сначала Советником по приграничью, а потом и герром. Самый молодой герр в истории Империи, я был чуть старше тебя, — Эн.герр кинул взгляд на Алика. — Мне было двадцать три года. Я был популярен, молод, горяч. Я был победителем, принесшим в Империю порядок. Кумиром молоденьких девочек и почтенных матерей, — Эн.герр фыркнул и снова выбросил размочаленную палку в огонь.
— И, — пошевелился Алик, с жадностью глядя на лицо командира.
— И кумиром Катарины, — тихо сказал Эн.герр.
— Дочери Императора? — удивление на лице Алика было очевидным.
— Да, именно ее. Ей было шестнадцать — еще слишком молода для брака и для любых отношений, но она же дочка Императора! И ей не писал никакой закон, — глухо сказал Эн.герр. — Я тогда был молод и, повторюсь, весьма популярен, особенно у женщин, — криво улыбнулся Эн.герр.
— Да я бы не сказал, что сейчас что-то изменилось, — вставил шпильку Алик.
— Я бы не сказал, что я что то делаю, чтобы это изменилось, — парировал Эн.герр, — я, в отличие от тебя, мой юный помощник, вижу в женщинах такой огромный мир, что ни одному мужчине его никогда не постичь. И женщины это чувствуют.
— Так вот, Катарина в меня влюбилась. Ну, или представила себе, что влюбилась. Напомню тебе — ей было шестнадцать — возраст, когда в голове находятся зачатки мозга и им не все и не всегда пользуются, — тут уже Алик уткнулся взглядом в костер, благодаря Высшего за смуглую кожу, на которой румянец стыда был практически неразличим.
— Она пыталась привлечь мое внимание, но это, как ты правильно понимаешь, было бесполезно. И она не придумала ничего лучше, чем залезть ко мне в постель. Безусловно, ее там никто не ждал. Но я недооценил ее — дева подготовилась. Она до этого долгое время вели дневник, в который писала. О том, что я оказываю ей незаметные знаки внимания, рассказывала об этом своим служанкам. О том, что «не может противиться моему притяжению», — тут уже злобно фыркнул Алик, зная, что ни один уважающий себя менталист не будет таким образом заманивать женщину в постель. Принуждение не работало в истинной любви, да и секс под принуждением мог понравиться только человеку с разрушенной душой.
— Подготовив почку, Катарина «невзначай» оставила свой дневник на видном месте и пропала. Когда спохватились и начали ее искать, я уже выколупывал ее из своей постели и покоев. Но и Император, и Императрица застали ее у меня. Я же, вроде как «пригласил» ее к себя.
— Катарина настаивала на свадьбе, говорила, что я ее соблазнил и совратил. Я же, дурак такой, вместо того, чтобы согласиться и стать зятем Императора, пошел на принцип. Я поклялся, что не тронул ее и пальцем. Я был молод и горяч, говорю же. Император не дурак, — в голосе Эн.герра звучало уважение, — он понял что случилось, что все это — просто прихоть избалованной шестнадцатилетней девчонки. Он встал на мою сторону и отдал решение о свадьбе на мой откуп. Он мне поверил.
Я отказался от Катарины. Сказал, что не хочу начинать семейную жизнь со лжи и обмана. Я думал, что это девичьи прихоти, что она вырастет, и ее восхищение и почти детская любовь забудется, она встретит более подходящего себе юношу.
— Но дочь Императора так и не вышла замуж, — тихо проговорил Алик, внимательно слушавший командира. — Более того, она живет и работает в Обители Знаний, а знающие редко выходят замуж или женятся… Императрица не простила тебе разбитого сердца дочери?
— Не простила и, боюсь, она, в отличие от Императора не до конца поверила в то, что я не притягивал Катарину. Что я ее не приворожил — ты же знаешь отношение Императрицы к магии, она далеко не так терпима, как ее муж, — Эн.герр помолчал. — Я пытался объяснить, что даже если бы это был приворот, он давно бы спал, да и обитель Знаний несет в своих стенах мощную защиту от принуждений любой формы. Но нет. Она не простила. И не забыла. И снова мне об этом напомнила.
— Это странно, — тихо проговорил Алик, — так относиться к магии. Ее муж маг, все его Советники тоже традиционно обладают силой, да и вообще — огромное множество людей в Империи живут с даром, только мало кто говорит об этом…
— Поэтому и не говорят, — голос Эн.герра был тверд. — Потому что бояться. Обладающие даром бояться того, что их не примут, не поймут. Те же, кто дара лишен, бояться того, что их заколдуют, — тут Эн.герр сделал страшное лицо и Алик невольно улыбнулся — уж сильно забавными порой были представления о магии у лишенных дара.
— Незнание порождает злость, — проговорил Эн.герр, — и страх.
— Так значит из-за этой давней истории ты был так взбешен? — вернулся Алик к интересующей его теме. — Из-за упоминания дочери Императора?
— Не только, — Эн.герр откинулся назад и уперся спиной в ствол дерева, слегка запрокинув голову назад и уставившись на звезды. На красивое лицо генерала легла тень. — Она не постеснялась пройтись по моему происхождению, вспомнила Катарину, намекнул на то, что Виола теперь мне не доступна и не потому, что я буду женат…
— Понимаешь, Алик, — я чувствую, что она меня к чему- то упорно толкает. Но злюсь потом, что не понимаю к чему. И, самое главное, зачем.
Алик задумался. История командира возмутила, и, одновременно, развеселила юношу. Он представил Эн.герра, вытаскивающего девчонку из своей постели и криво улыбнулся. Он давно смирился с тем, что в любом женском обществе все внимание забирал на себя генерал. Алик адекватно оценивал свою внешность — для светловолосых девушек равнин темноволосый и темноглазый юноша был скорее экзотикой, а Эн.герр притягивал женщин как классической внешней красотой, так и манерами обхождения и конечно, социальным статусом. Мало кто из придворных дам, да и просто свободных девушек Империи не вздыхали по красивому и холостому Советнику.
— Поэтому мы и едем в Нойрат, — Эн.герр посмотрел на Алика из-под опущенных век, не меняя положения. — Я чувствую, что Беседующий может нам помочь. Это чувство на грани предчувствия и интуиции.