— Нет, я не о сходстве. Ты ведь… ты же женщина? Значит, камбала. Если же зовут не так… У нас просто каждая вторая Камбала. Как у вас… Ева. Если я правильный… выбрал пример. Ты Ева?
— Нет у нас никаких Ев! Женщина ли я! — она снова пытается вырваться. — Это какую скудную фантазию нужно иметь, чтобы каждую вторую девочку называть одним и тем же именем? Любовь я.
— О, — наконец отпускает он её, — это имя священно… Не зря, видимо, именно ты нашла меня. Любовь… Сладкая, — облизывает вдруг губы.
Она морщится. И на всякий случай отходит подальше.
— В каком смысле?
— Я всегда говорю прямо, любимая Камбала. А теперь добавь мне воды, будь добра.
Хвост его при этом вываливается на пол и под плавником расползается большая лужа.
— Свинья, кто тебе убирать будет, я горничную сюда не позову. И раз уж мы так прекрасно общаемся, для начала ты мне всё объяснишь, а уж затем я подумаю, подливать тебе воды или нет.
Она упирает руки в бока.
Но русал с тяжёлым и шумным вздохом ложится и вытягивает длинный, крепкий хвост, на котором расходятся раны, и голубая кровь стекает по красивой, будто драгоценной чешуе.
— Не до бесед мне, дева.
— Я не дева, я водолей, — мрачно заявляет Люба. — И я тебя здесь брошу, если ты не ответишь хотя бы на элементарные вопросы.
— Так влей воды… Вопросы после.
Люба ухмыляется.
Ничего, если он ещё не сдох, значит, может потерпеть.
— Пойду сначала позавтракаю, потом вопросы, потом вода. Правильно?
Русал провожает её уставшим взглядом, но ничего не говорит.
Воды недостаёт катастрофически. Но, что уж, раз так.
Любе становится жаль его почти сразу же. Но что за упрямство и наглость! Она ведь видит, что он вполне может вкратце объяснить ей, что происходит. Она даже не доставала его расспросами про русалов.
А он… Наглец!
Ещё подумает, что она ему прислуживает, и будет обращаться соответственно.
Есть хочется жутко. Люба только перекусит, минут десять, и вернётся к нему.
При отеле есть терраса со столиками, а заказ можно сделать прямо у стойки администрации, там уже передадут на кухню.
Анита со вздохами записывает не слишком великий завтрак: чашка кофе с молоком, яичница и круассан.
Обещает принести за пять минут.
Было бы хорошо…
Нет, всё-таки зря она ушла. Теперь вряд ли появится аппетит. Мысли, что русал мучается, вряд ли могут раззадорить. Лучше будет забрать всё и вернуться в номер.
Рома снова замечает её. Пусть в последние дни он и думает чаще всего именно о ней, но не настолько же, чтобы повсюду искать её взглядом. Но вот, он проходит мимо, а она здесь!
Планы на вечер, видимо, нужно перенести на «сейчас»…
А, собственно, чего ждать?
Или?
Он останавливается у дверей. Минута на раздумья.
Ему хотелось, чтобы Люба удивилась и думала о нём засыпая.
С другой стороны, возможно лучше, приличнее как-то, будет всё провернуть теперь…
Подумав об этом, он торопится к себе в номер, а оттуда, слегка запыхавшись, но скрывая это, идёт к Любе. Она как раз, похоже, собирается куда-то уходить, получив свой заказ.
— Привет, — дарит он ей одну из своих лучших улыбок и взглядов. — Есть минутка? Мышка.
— Подожди! — едва ли не шипит Люба на него и обращается к официанту. — Почему это я не могу позавтракать в номере?
— Такие правила. У нас здесь прекрасная терраса с видом на море.
Официант улыбается и уходит.
А Люба вздыхает.
Придётся давиться здесь или уходить.
Значит, вчера от Саши… тьфу, Вовы, было послабление.
Анита вряд ли насколько к ней расположена.
И немудрено.
— Чего тебе? — возвращается Люба за стол и поднимает голубые, чистые глаза на Романа.
— Пришёл доказать, что я назвал тебя в тот раз чем-то милым, — присаживается он рядом с ней. — Готова?
— В тот раз? — пронзает Люба вилкой яйцо. — Только в тот раз?
— Не только, но тот раз я могу оправдать, — и он выставляет перед ней сомкнутые лодочкой ладони. — Ну так как, готова?
— Ладно, — тянет она, спешно отпивая кофе.
Как же это всё не вовремя.
И Рома размыкает ладони. В них оказывается маленькая, золотистая мышь с большими розовыми ушами, что просвечиваются на свету.
— Вот, мышка, — радуется Роман так, будто сам её впервые увидел. — Похожа ведь? Волосы у тебя такого же цвета. И ты миленькая. И маленькая… Она твоя.
Люба умиляется, на мгновение теплота уступает место тревоги в сердце.
— Где только её достал? — касается золотистой шёрстки мизинцем. — Миленькая.
— Все магазины в округе объехал, — отвечает он, однако в голосе нет ни упрёка, ни гордости. — Помнил, что видел однажды такую, хотел найти. Если бы не нашёл здесь, заказал бы. Я и клетку купил, и корм, всё, что надо. У тебя ведь, — начинает беспокоиться, — нет аллергии? — и добавляет, будто оно могло бы решить проблему: — Это девочка.