— А если бы была не девочка? — усмехается Люба, глядя ему в глаза.
— Ну… — чешет затылок. — Я искал именно девочку. Как назовёшь?
Люба запихивает в себя остатки яичницы и жуёт, сверля его жёстким взглядом, который с каждым мгновением далеко не мягчает.
— Ну… могу помочь, — пытается понять он причину перемены настроения. — Микки? Типа, как в мультике. Или Гайка. Больше похожа на Гайку, — крутит он мышку в руке рассматривая.
Она прихлёбывает сразу полчашки кофе и только затем говорит.
— Вот вроде взрослый мужик, а не знаешь, что животные не игрушки? Их нельзя никому дарить.
— Почему? — искренне недоумевает он и замирает так, что мышь едва не сбегает. — Ох ты ж, — ловит он её за хвост и переспрашивает: — Почему? Понимаю ещё, детям надо осторожнее питомцев подбирать. А в нашем случае что такого?
— Ну конечно! Я вообще-то от дома в другом конце страны! Что если я не могу принять этот подарок или вовсе не хочу? Что если мне будет неудобно? Это ведь не букет роз, чтобы поставить в вазу и забыть.
— Поиграешь здесь с ней тогда, а я заберу потом. Будешь, — подмигивает, — навещать её уже у меня дома.
— В номере? — она щурится.
— Не-а, ты правильно услышала. Я сразу, как тебя увидел, понял, что нас может многое связывать. Дружба или что-то другое, не столь важно, — спешит он добавить. — И я этому рад. Надеюсь, короче, что мы подружимся. Ну, так как, — кивком указывает на мышь, — назовёшь?
Люба закатывает глаза, но задумывается.
— Дурка.
— Я? — накрывает он мышку ладонями, будто защищая её, совсем ещё малышку, от бранного слова. — Почему дурак?
— Ты — не знаю почему, мало на улицу выходил, в школе не доучился? А она… Имя забавное.
Люба поднимает и протягивает ему нетронутый круассан на тарелке.
— Вот. Тоже подарок, я за ним аж из номера вышла и до ресепшена дошла. Представляешь?
Рома усмехается.
— Спасибо, — берёт круассан, снова едва не упуская мышь. — Сейчас заберёшь её или мне попозже подойти?
Люба не выдерживает…
Надо уже разобраться со всем этим Цирком Дю Солей.
Она садится на стол рядом с ним, касается его щеки, берёт за подбородок, заставляет посмотреть себе в глаза.
— Зачем это всё? Я не могу взять мышку, живое существо, такую большую ответственность. Да ещё и от такого сомнительного человека. И о каком общении может идти речь?
Вместо ответа Роман, непонятно как всё это восприняв, целует её в щёку, совсем близко от губ.
И получает оплеуху.
Боже мой, у неё уже были такие отношения, сколько можно?
Почему её никто не слушает?
Никто не хочет стараться, как будто достаточно подойти и сказать «идём со мной, детка», а если что-то не так — отделаться подарком и сказать — "я столько времени и сил потратил на то, чтобы найти что-то особенное".
И это вместо того, чтобы попытаться элементарно услышать?
Спросить о её вкусах. Может быть…
— Может, мне вообще блондины не нравятся!
Роман отшатывается и вылетает из-за стола.
— Мне перекраситься?! — выкрикивает он. — Говорю же, может, я просто общаться хотел. Что за стереотипы у тебя о мужчинах?
И, не дожидаясь ответа, уходит, оставляя её вместе с мышью, которая бегает у края стола и собирается спрыгнуть вниз.
— Ты не заберёшь свою чёртову мышь?! Какая безответственность! И как с тобой тогда детей растить?!
От волнения даже руки подрагивают.
Ужас какой. Почему она вообще обращает на него внимание и что-то выговаривает?
Им же не по пять лет. Ей бы может и хотелось прямо поговорить и даже дать ему шанс.
Но он ведь не слушает.
И мышь оставил…
Люба, хоть и побаивается их, но после сегодняшнего…
Видала вещи и пострашнее.
Оня мягко скидывает мышь в шляпу и соединяет её оборки.
— Что, Дурка, не наш сегодня день… Не плачь. Особенно по мне не плачь.
Мышь попискивает и скребётся внутри.
А Роман возвращается.
— Прости… Но ты мне мозги сворачиваешь. Всегда просто с девушками было, — признаётся он, — а ты… Не поговорить с тобой, ни подарок сделать. Я… Ай, — он машет рукой и ищет взглядом мышь. — Сбежала, что ли?
Люба прячет за спину шляпу.
— Да. Из-за тебя, — повышает она тон, даром что головой не качает и языком не прицокивает. — Живодёр.
— Ну… это же мышь, она теперь… на свободе, — выглядит Рома таким растерянным, что кажется смешным, и всё надеется отыскать мышку взглядом где-нибудь на земле. — Не расстраивайся только, ладно?