Отступая от него на шаг, она едва ли не давит трепыхающуюся рыбёшку.
— Сегодня слишком часто на глаза мне попадается всякая мелочь… — бормочет и поднимает её за хвост.
— О, о, — тянет русал растроганно, — бедняжка. Это она мне помочь хотела и выпала, видимо, из волос. О… Маленькие глупые создания.
— Как жива до сих пор? Разве нормально ей в твоей воде? — Люба морщится.
— Со мной нормально. Да и морская ведь она… Но ты, спаси её. Беги к морю! — машет он рукою так небрежно и снисходительно, будто Любе только и требовалось его разрешение.
Люба открывает рот, поправляет очки и плотно смыкает губы.
Обдумывает ситуацию.
— Нет, — решает она, — так не пойдёт совершенно. Я не буду сходить с ума и носиться с рыбкой, которую раньше выкинула бы в мусорку, только потому что рядом кто-то хвостатый. Она же неразумная?
Люба заносит руку над унитазом.
— Не совсем, — и весомо добавляет: — но это рыба.
— В таком случае, сам со своим ребёнком и возись.
Она кладёт рыбку на его хвост.
— А теперь рассказывай, как попал сюда. Как быстро уйдёшь. И какого чёрта вообще?
Он покачивает рыбку на хвосте.
— Она думает, ты мой ребёнок, — улыбается он с нежностью. — Её и на рынке обманули, сказали, что единорога продали… — и поднимает на Любу уставший взгляд. — Отнеси создание к морю, будь добра… И обо мне никому не говори. Всё из-за моего сводного брата, он решил свергнуть меня с трона и захватить власть. Я должен быть здесь, пока не восстановлю силы. Лучше будет, чтобы пока враги думали, что я мёртв. Верные же подданные, я уверен, верят в меня. Смуты не будет…
— Морской трон, значит? — хмурится она. — И если кто-то из твоих узнает, что ты здесь, меня, возможно, закидают гарпунами? С рыбой возится не буду, — добавляет следом, будто бы это так же важно.
— Не гарпунами. Молниями, если к воде подойдёшь.
— Ага… — отступает она на шаг. — А напомни, зачем мне тебе помогать, говоришь?
— Ты же спасла мне жизнь… Мы связаны отныне. Но… проси что хочешь, — великодушно ведёт он рукой.
— «Но»? — переспрашивает Люба. — То есть в виде исключения? А помогать я тебе должна, потому что тебя же и спасла?
Русал кивает. Сосредоточенно так, обдумывая её слова, напряжённо.
— У вас принято иначе?
— Если ты кого-то спасаешь, то этот кто-то обычно не то чтобы должен… но хочет отблагодарить. Или хотя бы извиняется за риски!
— Если кто-то спасает кого-то, берёт ответственность. Это, как дать новую жизнь. А ты ещё и носитель священного имени. Думаю, — делает вывод он, — это судьба. А теперь иди к морю, — протягивает ей рыбку.
— Нет, звучит очень невыгодно… И надолго мне такое счастье?
— Пока я не вернусь домой, — он всё ещё протягивает ей рыбку.
В ладони его вода, и она даже умудряется плавать.
Люба подходит к нему.
— Чего? Я понимаю — спасать тебя. Рыбу зачем спасать? И когда ты вернёшься домой? Мне нужен точный ответ, у меня отпуск не резиновый!
— Что значит «отпуск»? А она… жаль её, — дует он на свою ладонь, и вода вместе с рыбкой поднимается в воздух. — Вот, неси так. Только смотри, чтобы она не выпрыгнула.
— Но ты ведь можешь о ней позаботиться. Ваше величество, — делает Люба упор на последние слова.
— Все человеческие женщины такие упрямые?
— Я не упрямая. Просто ты никак не аргументируешь. Я чувствую, что немного успела обгореть. У меня ужасно болит спина. Хотя я и не привыкла жаловаться… Я запыхалась, толком не поела и рискую жизнью ради незнакомца. Почему мне со всеми этим ещё и нужно сломя голову бежать к морю? Ради рыбки? Я вижу, ты сам не хочешь ей заниматься, она не важна для тебя, так к чему это всё? Солью в унитаз и забудем.
Но он вновь ловит её за руку и притягивает к себе, только на этот раз так, что Люба садится… прямо на его хвост, попадая в его объятия.
Рыбка «плавает» вокруг них и выглядит очень заинтересованной.
Русал приобнимает Любу, не давая ей высвободиться и подняться. И прохладная, гладкая, как вода, ладонь его проходится по её спине, забирая боль, усталость и солнечные ожоги.
— Прошу меня простить, я не подумал… Теперь лучше?
Она сдерживается, чтобы не закричать… С ним находится так близко бывает так же жутко, как было бы в одном резервуаре с акулой.
— Ммм, — тянет Люба, мысленно следуя за странным чувством и трепетом. — Да. Это магия?
— Для вас — магия… — он вдруг убирает упавшие на её шею пряди и легонько дует туда, окутывая шею Любы теплом и одновременно прохладой. Как если бы тёплыми пальцами повесил на неё ожерелье. — Вот, кажется, всё… Хорошо? Тебе хорошо?