Она вскрикивает скорее от неожиданности и крепко прижимает его к себе.
— Хорошенький, — шепчет, — маленький, молочный ещё, но большой, есть где разгуляться, волосёнки светленькие, люблю блондинов, глазки вкусненькие…
Люба кривится, наблюдая за этим. Карлица ухмыляется.
— Ладно, отдам тебе бусы взамен на ребёнка, так уж и быть!
Алёшка всхлипывает, но уже не отбивается. Слишком странно всё, и это заставляет пугаться ещё сильнее.
— Эм, — пытается подобрать он обращение к незнакомке, — феечка? Пусти…
— Я Афина! — она, будто чтобы успокоить ребёнка, принимается гладить его по животу.
— Кто ты такая? Зачем тебе мальчик и как ты связана с… ты знаешь, с чем! — не решается Люба сказать о русалках при Алёшке.
Ещё чокнется, а будто её одной мало!
— Афина, так Афина, — не спорит Алёша. — Но тебя уже видели, пусти! Знаешь сколько…
Как же это заумное слово называется?
— Сколько за… Кибеник. Киднепик… Ки… За похищение детей, короче, тебе светит? Мой папа милиционер!
Точнее, друг его папы, а папа так, просто как-то связан с этим. И бизнес у него ещё. Но какая разница, правда?
У карлицы глаза сиреневеют от гнева!
— А я ведьма семи морей, — раздаётся жуткий шёпот, будто сам ветер озвучивает её мысли, а над ними сгущаются тучи, — проводник между миром магии и людьми, сестра Морского Короля, подруга ветра и дождя…
— А дальше рифму не нашла! — будто продолжает за ней Алёша, хотя у самого сердце замирает от страха и будто обдаётся кипятком.
Или то не сердце?
Он коротко икает, а затем слишком плотный завтрак с примесью мороженого выходит прямо под ноги ведьмы.
— Видимо, — бормочет Алёшка, — всё-таки не мужчина ещё…
Ошиблась тётя Люба, не нужно было для настоящих мужчин завтрак брать.
И глаза начинает щипать от слёз. Обидно. Очень обидно. Не мужчина!
— Нет, не ребёнок! — будто вторит ему Афина. — Плохой завтрак, нездоровый!
Глаза её снова становятся яркими и синими, как само море.
— Но это всё в прошлом, — добавляет она, — теперь я обычная торговка ракушками! Привычки старые дают о себе знать…
Она отшатывается от Алёшки, и его берёт на себя Люба:
— Как ты? Это от волнения так? Мы сейчас же пойдём в участок писать заявление! Как можно так пугать ребёнка?
— Всё нормально, — жалобно говорит ей Алёша, — просто переел. И теперь снова голодный. Мороженого бы… — и здесь он начинает реветь. — Мороженое упало. Упало всё. И моё, и твоё!
— Ну, перестань, тебе теперь попить бы, и есть впредь аккуратнее!
Люба приглаживает его волосы и переводит взгляд на карлицу.
— И что мы с вами делать будем? Сколько, кстати, бусы стоили? Я оставила вам три тысячи. Где-то на полу.
Афина улыбается:
— Столько и стоили! Со скидкой!
Люба щурится.
— Меньше, что ли?
— Да нет, говорю же…
— Сколько?
— Полторы.
Светлые брови неумолимо ползут вверх.
— За магические бусы?
— Да не магические они, просто… Ну да, для тебя магические, в принципе. Но ты ж не возьмёшь наценку за это?! Здесь люди чёрные, про это и не слышали...
— А ракушки по пятьсот рублей?
— Ракушки всем нравятся. Не знаю почему.
— Дорого за ракушки, — будто со знанием дела встревает Алёша в разговор, и начинает плакать с новой силой. — А я хочу ракушку. И мороженое. Но всё упало. У меня упало. И я не мужчина! И папа не милиционер. И мамы нету, — последнее он протянул как можно более жалобно и долго, и принялся кулачками вытирать слёзы.
— Ну, упало и упало, Алёш, что ты разорался-то? — начинает Люба, но быстро обрывает себя. — Скоро Марина приедет, и мороженое тебе купит, и ты мужчина и папа у тебя даже лучше, чем милиционер. Ты просто съел слишком быстро, сам говоришь. Настоящие мужчины жуют, и тогда у них ничего не падает! Ты даже такой красивой даме понравился, гордись!
Он всхлипывает, разглядывает ведьму и немного успокаивается.
— Понравился? — спрашивает у неё. — Очень?
— Ты пробудил во мне молодость, — шепчет она с такой живостью в голосе, будто хочет ему что-то продать.
Алёша поднимает на Любу вопросительный взгляд.
— Это значит, да?
— Наверное.
Она не знает, как бы поговорить с карлицей так, чтобы Алёша не застал ещё больше странностей.
Хотя он даже сейчас особо не задаётся вопросами, слишком впечатлился тем, что не мужчина.
Дети.
Рома точно такой же.
— Нам нужно с вами поговорить, — шепчет она Афине.
— Продалась морю и теперь хочешь сдать меня? Римфорд что-то тебе обещал за мою поимку?
— Что? — у Любы от этих имён голова кругом идёт. — Нет, я никому не продавалась!