Люба морщится и открывает рот, чтобы что-то сказать. Но вместо этого выдыхает и произносит уже явно спокойнее, чем могла бы:
— Не нужно ходить к извращенцам и с ними заговаривать! Они думают сразу, что ты на всё согласная, внимание привлекаешь! Или… — отступает она от Маринки в сторону, — ты и вправду…
— Нет! — взвизгивает она. — Ну… то есть, не так же. Их пятеро. Стояли такие, курили… Один только мне понравился. Но я ж не думала, что все толпой меня преследовать начнут! Брр, — её передёргивает. — Ой, ракушечки! — тут же переключается она на сувениры. — Смотри, какие прикольные, радужные!
Маринка, конечно, пропускает толпу несущихся по дорожке мужиков. Люба с трудом опускает брови.
Хорошо, что их не заметили.
— Ну ты даёшь, — усмехается она и, наконец, получше оглядывает тесную лавчонку. Стены увешаны плакатами, досками с магнитами, картинами на морскую тематику, на полках подделки — ракушки, жемчужины, чайки, русалки… много русалок.
На это есть спрос?
А на двухметровую фигуру… русала? Мощный хвост с плавниками, рельефный торс, чёрные волосы до плеч и голубо-синие, топазовые глаза.
— Этот не продаётся! Часть моей коллекции. Здесь вообще мало что продаётся, девочки… Что вам надо?
Голос властный, с хрипотцой, женский, доносится откуда-то снизу, но её обладательницы не видно.
Маринка тут же хмурится.
— Как это, не продаётся? А зачем тогда? А деньги вы за что берёте, за просмотр? Я не согласна, — звучит так, словно она готова отдать все свои деньги из принципа за… да хоть за фигуру русала. Будто Маринку собрались обокрасть, но не так, как ей хотелось. И это возмутительно!
Люба смеётся и кладёт книжку и полотенце на прилавок.
— Наверное, оно здесь просто стоит, как украшение, не надо ничего… — она вздрагивает от неожиданности, когда ловит на себе взгляд синих глаз, — платить. Здравствуйте!
К ним выходит сосредоточенная, хмурая карлица, попеременно бросающая взгляд на стеклянную дверь.
— Нехорошая погода, нехорошая… И вы — предвестники!
Она… красивая, несмотря на свой рост. С очень выразительными чертами лица, локонами чёрных волос почти что до пола и полными, яркими без помады губами.
И странными повадками.
— Предвестники чего? — не понимает Маринка и отступает от неё Любе за спину. — А вы тут… это всё ваше, да? А ракушки тоже не продаёте? Вон те, — кивает на радужные острые завитки. — Красивые.
Карлица отворачивается от вида начинающего накрапывать дождя и оживляется, буркнув «может, так что-то…»
— Да, девонька! Ракушки все продаются. Посмотри, какая тонкая работа! Всего пятьсот рублей. Но тебе скидочку сделаю — четыреста восемьдесят. Вот, — подходит и с трудом достаёт коробку с ракушками. — Тебе зелёную, голубую или розовую? Или ты хочешь всё сразу? Вижу, что хочешь! По глазам вижу!
Люба усмехается, наблюдая за этим. Всё, оставаться Маринке теперь здесь на отработку продавщицей кваса или официанткой в прибрежном ресторанчике…
Во всём этом русалочьем великолепии есть что-то жуткое. И красивое. Она засматривается на статую, но отворачивается, когда ей кажется, что топазовые глаза сверлят её взглядом в ответ.
А вот глаза Маринки разгораются азартным огнём.
— Всё хочу, да. Ещё и по скидке! Так мило. Люб, ты слышала, мне решили за четыреста продать! Смотри, прелесть какая. Розовые особенно.
— Четыреста восемьдесят! — добавляет карлица, но так, для проформы, не слишком громко и с наимилейшей улыбочкой. — Хорошо-хорошо… А вот жемчуга тебе нужны? На шею? Бусы! Будешь самой красивой здесь! Амулеты ещё есть… Вот — чтобы привлечь мужчину, для красоты, долголетия, многодетности…
Это уже интересно. Люба подходит к ним ближе, но не так чтобы попасть в сеть шопоголизма.
— А есть, чтобы спать получше? Какие-нибудь травяные подушечки или настои?
— Пф, — бросает на неё Маринка возмущённый взгляд, — старуха, что ли? Не слушайте её, вот что там про мужчин и молодость было? Давайте нам. Амулеты, это тема! Я в журнале читала одном, только ему доверяю. Так там про энергетику было, что вещи её хранить могут. А амулеты, это такие вещи, в которые эту энергетику намеренно запихнули, чтобы они потом её отдавали людям. Да? — спрашивает у карлицы деловито, будто и вправду со знанием дела.