Любе надоело убегать.
— Иди, — отсылает она Марину, а сама встаёт посреди коридора и упирает руки в бока. — Я разберусь.
— О, — тянет она, отступает в сторону и замирает у своего номера. Любопытно же.
Рома подходит всё ближе, рассматривая Любу с откровенным интересом.
И обходит её, после чего открывает дверь своего номера. Молча.
Она только собиралась открыть рот, чтобы высказать ему всё…
— Иди, иди, — цедит сквозь зубы.
Они живут в одном отеле! Напротив друг друга!
Роман, оказавшись у себя, вновь бросает на друга, который зачем-то зашёл следом, странный взгляд.
— Фигурка у неё реально, что надо! Я уже… обследовал. Она стояла так, будто меня ждала. Ну я и…
На самом деле это вышло случайно, но не говорить же об этом Валере.
— Две пары баб — и всё мимо. День зря прожили. Погода мерзкая. Выпьем?
— Да чего мимо! Говорю же, она в моих руках была, — для наглядности он протягивает вперёд раскрытые ладони.
Валера морщится и окидывает другом взглядом, мол, вот она — старость.
— И этого тебе достаточно?
— Так это начало. Она ведь думать теперь обо мне будет.
— Она вообще знает, что это ты был? Может быть, на меня думает. Пойду к ней постучусь, — ухмыляется.
— А, ну стой! — преграждает Рома ему путь. — Здесь будешь. Хватит девок пугать, всё испортишь мне.
Валера ухмыляется в ответ и остаётся в номере.
Если даже Маринка решила закрыться у себя — что говорить о Любе?
Если есть какие-то резервуары с энергией, то у неё он всегда был весьма скромных размеров.
Люба запирается, дважды перепроверяет дверь, зашторивает окна и принимается раздеваться по пути к душу.
Одежда валится мокрыми комьями на пол, по коже пробегается холодок.
Ещё пару шагов вприпрыжку и…
— О да…
Она забирается под тёплые струи воды.
Невероятно приятно.
В такие моменты кажется, что нет ничего лучше.
Люба намыливает голову, ведёт рукой по шее ниже и вскрикивает.
Словно на ней повисла змея или щупальцы осьминога.
Но нет, всё гораздо хуже — она совершенно забыла про бусы. Почему-то, даже когда раздевалась, не почувствовала, что на теле осталось что-то ещё.
Украла, получается.
— Воровка, выходит, — вторит Люба своим же мыслям, от этого становится так неприятно, что всё удовольствие от горячей воды спадает на нет.
Как объяснить продавщице, что она ненамеренно?
С другой стороны, настоящая воровка ведь и не понесла назад, зачем ей?
— Если только взяла что-то не то.
Хотя всё равно странно.
Дальше нежиться не выходит, Люба выключает воду, заматывает волосы в одно полотенце, а всё остальное — в другое.
Нужно как можно скорее вернуться. Отдать бусы, забрать книгу, купить Маринке дурацкие ракушки, возможно.
Хотя нет, это лишнее.
— Никаких. Ракушек. Люба.
Она заглядывается на себя в большое зеркало. Жемчужинки так подходят к тону кожи и чертам лица…
Снимать его совсем не хочется.
Она ведь может поносить пока?
А потом — почему бы и нет? — даже купит.
Вот только судя по звукам от окна — на улице не успокаивается стихия. И продираться сквозь неё только для того, чтобы доказать, что она и не верблюд, как минимум неразумно.
Нужно подождать.
С этой мыслью Люба валится на кровать и сама не замечает, как начинает дремать, погруженная в водоворот мыслей о странной карлице, её любви к русалкам и фобии штормов.
Кофе с булочками оставляют за дверью, не достучавшись, а затем и вовсе забирают.
Люба просыпается уже в темень. Дико хочется пить, на кромке мыслей ещё брезжат остатки сна.
В котором чьи-то руки забираются под полотенце…
Кстати, надо бы переодеться.
Люба натягивает джинсовые бриджи и свободную рубашку поверх топа.
Неудобно, что кулер общий, в коридоре. Приходится выходить со своей кружкой.
А там, как назло, будто поджидая её, стоит Рома с бутылкой из-под минералки.
В широких то ли серых шортах, то ли… трусах. Без футболки. Заспанный.
Он смотрит на Любу и начинает улыбаться.
— Ночи доброй. Тоже за водой? Или просто не спится? Меня молния разбудила, по глазам аж ударило.
Она теряется, потому что не может решить, стоит ли ему вообще отвечать.
Но всё же выдаёт после затянувшийся паузы:
— Скорее, легла слишком рано и теперь вряд ли засну. Когда, говорят, — находит нейтральную тему, чтобы как можно менее неловко подождать, пока придёт её очередь набирать воду, — закончится шторм?
Роман пожимает плечами и забирает свою бутылку, правда уходить не торопится.
— Он почти прошёл, мне кажется… А я тоже, возможно, не засну больше, — говорит явно с намёком.