Не в силах побороть сладкий соблазн, опускаю на широкое плечо Саара ладонь. Провожу по ней пальцами, соскальзываю на грудь, случайно задевая тугую горошину соска. Муж шумно выдыхает. Его зрачки расширяются. Он резко склоняется, вдавливает меня в постель и впивается в губы болезненным поцелуем.
Я задыхаюсь от испуга.
– Прости, - его глухой рык отзывается внутри ноющим спазмом.
Саар приходит в себя – отрывается от моих губ, недолго смотрит в глаза и отворачивается.
И правда – полная противоположность властному, собственнику-генералу.
– Ты прости!
Подскакиваю, цепляюсь за плечи мужа и обнимаю, прижимаясь к нему щекой. Саар напряжен. Тугой бугорок в области мужского паха говорит ярче любых любовных признаний.
Жмурюсь, чувствуя себя неопытной глупой девчонкой. Я уже знаю, что такое близость с мужчиной. Риат в тот солнечный вечер среди шума волн и песка был нежен и страстен, напорист и ласков. Вряд ли Саар будет хуже…
Тогда почему не могу подпустить к себе сына самого Императора?
– Это случайность, клянусь, - шепчу лишь бы разбавить собственным голосом гнетущую тишину утренней спальни. Сглатываю, едва дышу. – Я не думаю о нем. Не вспоминаю. Верь мне.
– Не оправдывайся. Алдер – твой Истинный. То, что ты испытываешь к нему – это нормально, - прорычав, Саар откидывается на подушку и укладывает меня на свою голую грудь.
Его крепкие пальцы проходятся по волосам, гладят плечи. Он долго молчит и, наконец, добавляет:
– Меня беспокоит не имя генерала, любимая. И даже не его тень, что постоянно стоит между нами.
Откровенно. Давно пора.
Облизываю горящие припухшие губы:
– А что?
– Только то, что ты нуждаешься в нем больше, чем во мне.
Глаза обжигают горячие слезы.
Шепот избранника заставляет натянутые нервы звенеть.
Он желает постичь мою душу, но она разодрана на окровавленные куски. Я не могу пересилить себя и дать мужчине, спасшему меня из унизительного плена, необоснованную надежду. Пока… не могу. Я хочу полюбить Саара. Так же безрассудно и со всей страстью, как полюбила ненавистного генерала. Мне просто нужно немного времени. Совсем чуть-чуть передышки чтобы разобраться в себе.
– Что и требовалось доказать, - с горестной ноткой произносит Саар.
Его объятия становятся болезненно жесткими. Мужские пальцы впиваются в спину и поясницу, причиняют секундную боль.
– Нет, ты не прав. – Я резко приподнимаюсь, упираюсь в обнаженные плечи Саара и в утешение целую его.
«Я твоя. Только твоя. Слышишь?» – Мысленно шепчу и со слезами глажу его по лицу, зарываюсь пальцами в белые длинные волосы.
– Тогда докажи, - с темным невидящим от печали взором просит муж и садится напротив. – Прерви мою пытку.
От дерзкого взгляда Истинного рвётся сердце. Кровь пульсирует, жаля лицо. Смущенно опускаю глаза. Что со мной? Я хочу его? Но боюсь.
Словно читая эти мысли, муж проявляет долгожданную инициативу. Его жаркие ладони ныряют в вырез моей ночной сорочки; сначала он сбрасывает с моего левого плеча кружевную бретельку, потом с правого. Ткань скользит, оставляя меня обнаженной по пояс.
В серой дымке внимательных глаз разгорается пламя. Истинный накрывает полушария пары широкими разгоряченными ладонями, подается ко мне и бессовестно жарко запечатывает рот поцелуем. В голове мутится от наслаждения.
Аккуратный стук в дверь – как насмешка, презрительный плевок, обрывает внезапно выстроенный мостик доверия.
Вздрагиваю, отшатываюсь от Саара и едва успеваю прикрыть обнаженную грудь покрывалом в спальню, не поднимая головы, просачивается пожилая служанка.
– Доброе утро, господин, госпожа. Стерд Тиберий интересуется – всё ли с вами в порядке? Время десять пятнадцать. Он уже двадцать минут ожидает у звездолета.
Отчеканив, она замирает в полупоклоне.
Десять пятнадцать утра? А по виду из окон – не раньше семи.
– Передайте, мы с женой сейчас подойдем, - холодно бросает Саар. Еще бы! Нас так грубо прервали.
– Непременно, господин.
Женщина исчезает, а я вновь тону в сером взгляде одурманенного любовью супруга.
Внутри бьётся чужая боль…
Боль генерала Алдера, но я предпочитаю ее не замечать.
– Продолжим вечером? – Вкрадчиво предлагаю Саару.
Он усмехается:
– Буду ждать с нетерпением.
Я принимаю ванну, одеваюсь при помощи слуг в светлое и невесомое как весенний рассвет платье-атаю и спустя полчаса мы подходим к взлетной площадке. Дядя Тиберий облачен в традиционный тирианский наряд. Повсюду несговорчивая охрана в однотипной серой форме.