Как-то она заметила, что он странно смотрит на нее.
- Что?
- Думаю, мы безбоязненно можем появиться в Старых дубах, это ближайшая деревня. Хочешь пойти туда?
- А это, точно, не опасно?
- Я бы не предлагал тебе подобного, если бы это грозило опасностью, - резонно заметил он.
- Думаешь, ее жители придут в восторг, увидев у себя темных эльфов? Хорошо если просто выгонят вон, а не закидают камнями.
- В той деревне, куда я приведу тебя, нас никто не закидает камнями. Здешние жители знают меня. Как-то, я помог им отловить убийцу и грабителя, державшего в страхе всю здешнюю округу.
- Хорошо, тебя не закидают камнями, а как насчет меня? - беспокоилась Ника, ей очень хотелось пойти в эти Старые дубы.
- Кто посмеет тронуть тебя? - удивился он - Неужели ты до сих пор не видела свои руки. Посмотри на них внимательно.
Ника вытянула руки перед собой - кожа на их посветлела. Закатав штаны, убедилась, что и на ногах она стала светлой "человеческой". Когда же схватилась за шнурки корсажа, Дорган остановил ее:
- Можешь поверить - твоя кожа, посветлела везде, каждый ее дюйм и словно светится ночами, но я не против увидеть его и при свете дня.
Однако, Ника, похоже, не слушала его сосредоточенно ощупывая свои уши, остававшимися, по-прежнему, островерхими. К волосам, приобретшими темный цвет, она уже привыкла.
- Ладно, - вздохнул Дорган, видя, что Ника не расположена к шуткам. - Чтобы ты была спокойна, я завтра же испрошу дозволение у старосты деревни, перебраться к ним.
- Так ты, значит уже был на Поверхности? - спросила Ника и с ироничной ухмылкой, скрывавшей смущение, добавила. -- А, я тебя еще взялась учить...
- Ты беспокоилась обо мне и... мне было приятно.
Ее пребывание вне пещеры в дневные часы становилось все продолжительнее. Когда Дорган уходил охотиться или просто исследовать округу, заходя все дальше, она лежала в траве, пригревшись на солнце в дремотной грезе, или собирала цветы и плела венки, а потом купалась в пруду.
Настал день, когда они покинули свое пристанище. К полудню стало так жарко, что даже ветерок не приносил желанной прохлады, и Ника, идя за Дорганом сняла плащ, перекинув его через руку. По обочине утоптанной дороги, плотной стеной стоял лес, но и его тень не давала прохлады, а ветер был так легок, что едва тревожил густую листву деревьев. На дороге Ника видела, затвердевшую колею от тележных колес. Постепенно редея, лес отступал все дальше, открывая обширные луга и пашню, тогда как сама дорога становилась все шире. На лугу им попалось пасущееся стадо коров, мимо которого они прошли, приветственно помахав рукой глазевшему на них, пастушонку. В ответ мальчик поклонился.
- М-м, теплое, парное молочко с черным хлебом, - зажмурившись мечтательно протянула Ника, разглядывая коров.
- В деревне ты получишь все это, но все же, я бы поостерегся увлекаться подобными яствами, - предупредил эльф с интересом взглянув на нее.
Ника, оглянулась - пастушок, все также глядел им вслед.
Первые же попавшиеся им домишки, привели Нику в восторг. В них ей нравилось буквально все: и побеленные стены с перекрещенными, темными от времени, балками и крыши крытые соломой, и свисавшие через плетеные изгороди кусты малины и смородины, и ухоженные яблони между которыми виднелись рябины и, что на каждом оконце стояли в кувшинчиках или глиняных бутылках свежие, либо засушенные веточки рябины. "От злых духов" - объяснил Дорган, удивившейся Нике. А стоящие на земле у порога домов миски с молоком, умилили ее:
-- В этой деревне, видимо, обожают кошек, раз оставляют для них молоко. Как мило!
- Молоко не для кошек, - сказал Дорган. - Здесь, этих животных не балуют и они приучены ловить мышей и душить крыс. Молоко предназначено для добрых духов.
Над соломенными крышами домов господствовал шпиль храма к которому они вышли. Его стены были выложенные из крупных речных валунов. Солнце отражалось в толстом зеленоватом стекле узкого окна. Возле храма на деревенской площади высился кряжистый древний дуб необъятных размеров. На нижней толстой суковатой ветке покачивались в петле истлевшие останки висельника. По-видимому, это был тот самый незадачливый грабитель, которого постиг справедливый гнев сельчан, когда Дорган отловил его. И хоть вид висельника поубавил ее восторг, все же это был, такой понятный ей мир людей.