Пошел вон из моей головы!!!
Женщина поднимает телефонную трубку доисторического телефонного аппарата и звонит куда-то. Она приглашает кого-то прийти на пост. А мне решительно нет никакого интереса, кто это и зачем она ему звонит, но мне есть дело до того, к кому я приехала. Я хочу увидеть человека, ради которого я оставила ребенка у соседки и понеслась на другой конец города. Женщина кивает головой и кладет трубку:
– Подождите (никаких тебе «пожалуйста» или «присаживайтесь»), сейчас придет лечащий врач.
Я кивнула и отошла от стола с высокой стойкой. Коридор пустой, что неудивительно – конец приемного времени. Здесь тихо, пахнет медикаментами и казенной едой. Меня перестало подкидывать, но кишки стали закручиваться в морские узлы. Эхо моих шагов отлетает от стен с неуютным звуком шариков от пинг-понга, и это странным образом пугает меня гораздо больше, чем все ситуация в целом.
В конце коридора открывается дверь и появляется мужчина – высокий, худой с узким, усталым лицом. Внешние уголки его глаз немного опущены вниз, и это делает его взгляд грустным. Белый халат на нем висит, несмотря на то, что по плечам сидит размер в размер. Он идет медленно, на ходу листая папку с бумагами, бегло просматривая исписанные листы. Когда до меня осталось лишь несколько шагов, он поднимает голову, но смотрит не на меня, а на светловолосую медсестру, сидящую за столом:
– Кровь пришла? – спрашивает он.
Та отрицательно помотает головой.
– Уже должна была. Сходи в лабораторию, – говорит он и тут же поворачивается ко мне. – Вы к молодому человеку из четыреста семнадцатой?
Я киваю. Он идет навстречу мне, медсестра поднимается и, обойдя стол, семенит короткими, полными ногами по коридору, направляясь к двери, из которой только что явился мужчина.
– Меня зовут Анатолий Маркович. Я лечащий врач.
– Марина, – сказала я, удивившись тому, до чего же спокойно звучит мой голос.
Он кивает:
– Вы кем ему приходитесь?
– Мы встречаемся.
Врач понимающе кивает и опускает глаза в бумаги. Вот – со взрослыми все просто.
– Документы привезли?
– Я даже не знаю, где они.
– Поищете?
– Постараюсь.
– Будьте любезны, а то он у нас оформлен, как бомж.
– Могу я его увидеть?
– Я настоятельно не рекомендую. Он пришел в сознание, но находится под сильными обезболивающими, так что поговорить у вас не получится. Выглядит он хуже, чем дела обстоят на самом деле, так что вы, скорее, напугаетесь, чем получите объективное впечатление. Я бы вам не советовал.
– Ладно, – киваю я. – Что с ним? Объективно.
– Объективно… – он раскрывает карту и пробегается взглядом по одному листу, отгибает его, смотрит на бумагу под ним, возвращается к первой и снова наспех просматривает. – Жить будет. У него сотрясение средней тяжести, сломана правая нога и множественные гематомы. Но он молодой. Организм хорошо справляется.
– Анатолий Маркович, что именно с ним случилось?
– А что, полиция с вами не связалась? – удивленно вскидывает брови врач, поднимая на меня глаза.