Когда у него стал слепнуть левый глаз, врачи его предупреждали, что если он хотя бы на год не оставит чтение, то пострадает и правый глаз. Но в это время Совет приказал ему написать книгу, направленную против Сальмазия, и муж не стал слушаться врачей. Он считал, что дело того стоило — за счет оставшегося глаза получить похвалы всей Европы! Он промывал этот глаз лосьонами и отварами, которые были ему рекомендованы, но это ему совершенно не помогло. У него постоянно текла из уголка глаза какая-то жидкость. Если он пытался что-то рассмотреть, то перед глазами у него все плыло, и он спотыкался как пьяный. Ночью перед закрытыми глазами у него плясали яркие огоньки. Но позднее он говорил, что глаза ему застит темнота. Если он закатывает глаза, то различает какой-то свет в уголках глаз. Трудно поверить, что он ослеп, потому что глаза у него никак не изменились, и кажется, что он внимательно смотрит на вас. Мильтон не жалуется и заявляет, что не совершил ничего дурного, чтобы этот грех мог навлечь на него такую страшную кару. Кроме того, ему удалось завоевать славу. Он считает, что если ранее Сальмазий считался величайшим ученым Европы, то теперь он, Мильтон, победитель Сальмазия, должен считаться величайшим ученым всего мира!
Однажды совершенно случайно я увидела преподобного Роберта Пори, который шел по улице. Он прихрамывал из-за раны, полученной при осаде Колчестера. Я не знаю, чем он теперь занимается, но на нем не было черной одежды священника. Казалось, что дела у него шли не так плохо. Я ему сказала:
— Мой муж, господин Мильтон, ослеп.
Он посочувствовал:
— Мне очень жаль. Но Джон не должен считать себя несчастным, потому что оказался в избранной компании поэтов. Ему предсказал судьбу некий ангел еще в Кембридже: предрек, что в зрелые годы он будет вести такую же жизнь, как Гомер и Тиресий.
— Муж действительно обращался к неким ангелам? — спросила я. — Неужели он настолько суеверен?
— Нет, но когда читают короткую молитву в Михайлов День, то это означает, что вы обращаетесь к ангелам.
Муж пытается утешиться философски, заявляя, что Бог особенно заботится о слепых и что он старается осветить их темноту внутренним светом. Кроме того, он проклинает всех, кто смеется над слепым или пытается их обидеть. Теперь пришло время, чтобы завоевать эпическую славу, о которой он так долго мечтал. Мне кажется, что даже моя с ним жизнь не сможет ему помешать в достижении подобной цели. Сегодня он призвал Джона Филлипса, чтобы тот прочитал ему начало пьесы «Адам, изгнанный из Рая», чтобы Мильтон попытался там кое-что изменить.
Теперь дядюшка не может следить за Джонни, и тот стал отъявленным проказником и плутом. Но это не мое дело. Он, по крайней мере, перестал ко мне приставать.
У меня сейчас трое детей, четвертый зреет в моем чреве, дитя должно родиться уже через месяц. Мильтон с трудом видит нашего третьего ребенка с тех пор как ему было несколько месяцев. Да это и хорошо, потому что маленький Джон абсолютно не в породу Мильтонов или Мельтонов. Он на них не похож ни чертами лица, ни фигурой. Могу поклясться, что он — чистой воды Верне и точная копия моего бедного погибшего Муна!
Как это могло случиться? Я никогда плотски не познала свою истинную любовь. На свете существуют доктора, которые говорят, что на третьем или четвертом месяце беременности рождается душа ребенка. Может, умирая, Мун вдохнул собственную душу ребенку, чтобы никогда меня не покидать и продолжать меня любить и чтобы я любила его? Мне все равно, что вы об этом думаете!
Вчера муж приказал принести ему мальчика, которому уже почти два года. Он начал с ним разговаривать и весело произнес:
— Как же тебя зовут, малыш? Послушай меня. Тебя зовут ни Джееремия, Джеробом или Джамбониус Юстиниан. Нет, ты мой сын Джон!
Малышу очень трудно произносить сочетание «Дж», и когда муж сказал:
— Джон! Повтори мои слова. Эй, пышечка, скажи: «Мой сын Джон!»
Малыш взглянул ему в лицо и повторил.
— Сын Мун!
— Нет, малыш, не «Мун!» — воскликнул Мильтон. — Не Мун! Скажи: «Мой сын Джон!»
Малыш внимательно посмотрел на него, напряг плечики, расставил ножки и рассердившись выкрикнул:
— Сын Мун!
Муж начал злиться и воскликнул:
— Нет, нет, дитя, ты должен повиноваться отцу. Тебе придется повторить за мной. Тебя назвали Джон в честь твоего отца, а меня назвали в честь моего отца Джона. Как зовут твоего деда? А твоего отца? Как тебя зовут? Всех нас зовут Джон! Повтори: «Джон!»