– Я лучше чай. В моем возрасте противопоказано пить кофе ночью.
Я завариваю себе кофе и наливаю тёще чай. Ставлю кружки на стол, и мы садимся с тещей напротив друг друга. Делаю глубокий вдох и первым начинаю беседу:
– Ольга Александровна, я вам не нравлюсь? Вы бы хотели рядом с Машей видеть другого мужчину?
Она резко подняла на меня глаза. Да, я не люблю ходить вокруг да около.
– Женя, любая мама хочет видеть своего ребенка счастливым. – Она делает затяжной глоток чая и на несколько секунд повисает пауза. Я молчу. Хочу послушать ее. Она возвращает чашку на стол и продолжает. – Я видела такой Машу. Она порхала, когда у вас с ней всё только начиналось. Конечно, она как все влюбленные девчонки пыталась это скрыть, но счастье просачивается наружу, ослепляя всё на своем пути. Любовь не спрятать. – Она тяжело вздыхает. – Честно сказать, я испугалась, что ее первая любовь оказалась такой сильной.
Она опускает глаза и смотрит в свою чашку. Разглядывает как пузырьки воздуха в чашке медленно лопаются и растворяются. Ей сложно дается это откровение. Это заметно. Я молча наблюдаю за ней, и она продолжает:
– Это ее первый опыт, она так беззащитна перед ним. Молоденькая девчушка, с открытым сердцем и распахнутой душой. И я не зря опасалась. – В этот момент она переводит взгляд на меня и я ощущаю всё ее беспокойство, переживания. Мне становится неловко и теперь уже я начинаю разглядывать свою чашку с кофе. – Ты не знаешь, что она пережила. Что я пережила. Ведь в момент вашего расставания мне казалось, что я ее теряю. И я бы ее действительно потеряла, если бы она, в какой-то момент, не взяла себя в руки. Понимаешь, для меня это было словно дежавю. Мы с трудом вытащили ее из затягивающей бездны в подростковом возрасте, когда на ее глазах мы потеряли наших домашних питомцев. Мы чудом вернули ее к жизни, но это не прошло бесследно. Она из обычного ребенка превратилась в затворницу. Начался неконтролируемый набор веса. Ты не представляешь, что я пережила, когда понимала, что моя дочь медленно угасает, замыкается. – Она сделала глубокий вдох и посмотрела в окно. Пауза. Видимо, вспоминает что-то свое. – Только у нее появились интересы в жизни, какие-то увлечения, радость, общение, студенческая жизнь и тут новое испытание – расставание с тобой. Земля ушла из-под моих ног от представления, как она это переживёт.
Я поднимаю голову и, встретившись с ней взглядом, произношу:
– Ольга Александровна, не знаю, успокоит ли вас это или нет, но, поверьте, я тоже прошел свои круги ада.
Она берет чашку, поднимает ее к губам и делает глоток. Возвращает ее на стол и надменным голосом произносит:
– Не знаю, что ты там прошел. По-моему, ты хорошо, под мягким и теплым боком, пережил ваше расставание.
Я покачал отрицательно головой. Но понимаю, что она имеет право так думать.
– Я выживал. Выживал, как умел. Ведь некому было меня научить любить, научить признавать свои ошибки, исправлять эти самые ошибки.
Я сделал глубокий вдох. Не люблю быть слабым. А сейчас чувствую себя таким. Но разве признавать свои ошибки – это проявление слабости? У Ольги Александровны своя позиция, ведь она знает эту историю только с одной стороны. Не хочется ей исповедоваться, выворачивать свою душу наизнанку, но понимаю, что это первый и последний наш с ней откровенный разговор. Больше возможности не будет. Поэтому продолжаю:
– Знаете, мне казалось, я рано повзрослел, потеряв маму в юном возрасте. Быть может, в тот момент я и повзрослел, но не поумнел. Путь до истины был долгим. Но я дошел до него своим умом, каленным уроком судьбы. Вы, как мне кажется, только можете догадываться, что испытывает человек, когда видит свою любимую, свою вторую половинку в объятиях другого мужчины. Видит это собственными глазами. – Она опускает глаза и делает очередной глоток. – Когда ты понимаешь, что она счастлива с ним. Счастлива без тебя? – делаю небольшую паузу. – При этом ты еще и четко осознаешь, что ты сам отказался от вашей любви, сдался, убежал. Можно сказать, собственноручно передал ее в чужие руки.
– Женя, – она вздохнула. Разговор нелегкий, понимаю. – Маша не схватила его в охапку и не побежала с ним совместно проживать, засыпая и просыпаясь в одной постели.
Я глубоко вздохнул. Тяжело возвращаться к этим воспоминаниям, рана не затянулась еще до конца, не зарубцевалась. Я всегда буду помнить этот урок.