Неразумно восстанавливать против себя единственного знакомого человека. Рядом с ним она чувствовала безопасность: правда, неустойчивую и зыбкую, будто паника гналась вплотную за машиной и вот-вот настигнет ее, стоит Харли оставить ее в Фениксе одну.
Мысли ее избегали реальности, тупиковости ее положения, растущего ужаса перед приближающимся Фениксом и неведомым Майклом Деверо. Она понимала, что обманывает себя, реальность неизбежна.
— Где мы?
— В Темпи. А следующий — Феникс. Города так разрослись, что слились друг с другом. Давай сначала заскочим к моему брату, а потом отвезу тебя в Льюк. Сам не понимаю, почему. Совсем не по пути, но, похоже, с деньжатами у тебя небогато…
— У меня ничего нет.
— Это ты мне уже сообщала. И, пожалуй, что — только это.
На вывеске стояло «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДОЛИНУ СОЛНЦА». Вдоль улицы тянулись пикапы, трейлеры, роскошные мотели, где клонились над бассейнами пальмы, а шикарные рестораны поджидали нарядных вечерних посетителей.
Пикап завернул к мотелю «СОЛНЕЧНЫЙ ОТДЫХ». «Кондиционеры, телевизор, телефон, кафе, свободные места есть». Обшарпанное розовое здание, втиснувшееся между импозантными стеклянно-кирпичными мотелями, бахвалящимися двумя этажами, балконами, бассейнами, пальмами; «Солнечный Отдых» притулился между ними стеснительно, как бедный родственник в непривычном окружении.
— Твой брат тут живет?
— Владелец. Минуту, сейчас вернусь. — Выпрыгнув из машины, Харли скрылся за дверью с табличкой «КАФЕ. ОФИС».
На окнах спущены защитные жалюзи, а в уголке белеет объявление, написанное от руки:
«Требуются официантки».
Она долго смотрела на бумажку, прежде чем прислушалась к своим мыслям. Ей нужно еще время, хоть немножко — разобраться, что к чему, а уж потом встречаться с Майклом Деверо. Она знала, Феникс в Аризоне, и была почти уверена — город она видит впервые. Она ведь пока не особенно напрягалась, осознавая события. Еще бы капельку времени, и она сама решит свои проблемы. Пока она ничего не может вспомнить. Не хочет? Или вправду не может?
Войдя следом за Харли в кафе, она с облегчением увидела — посетителей нет: только Харли, а за стойкой грузный толстяк в грязном фартуке.
— Чем могу служить, мэ'эм?
— Рей, она со мной, — Харли примостился на табурете у стойки.
— Слушай, Харли, нечего таскать сюда своих дамочек. Сколько раз тебе говорено!
— Реймонд, девочка заблудилась в пустыне. Цветы собирала. Просто подвез ее, и все. Так, Газельи Глазки? Это мой вреднющий старший братец. Садись, можешь угоститься гамбургером за счет старичка Рея, и поедем в Льюк.
— Не заплатишь, не получишь ничего.
— Брось, Рей! Пара гамбургеров и чашка кофе тебя не разорят. Да и попрактиковаться тебе, судя по всему, не мешает.
Реймонд дернулся было ответить, но махнул рукой и исчез на кухне. Когда он вернулся с гамбургерами, с ним влетело облачко мух. Быстро, пока не растеряла храбрость, она попросила работу официантки на день-два, но не за деньги, а за комнату.
Реймонд переводил взгляд с брата на нее, заинтересованно, но подозрительно.
— Харли, если это твои интриги, чтобы остаться на ночь в городе…
— Это ее идея, Рей! Я, честно, уезжаю. Думал, она в Льюк собиралась…
— Что ж, девушка мне пригодится. Как тебя зовут?
— Магги ее зовут. Магги Фрихоуп, — подсказал Харли, старательно пряча улыбку за салфеткой. — Лучше имени для официантки в жизни не слыхал.
— За обедом мне помогут, а вечером получишь комнату, и с утра начинай. Посмотрим, как справишься… но чтоб никаких мужиков, поняла? — Крошечные красные вены проступили на бульбочке носа.
— Мужики?
— Он про то, что тебе запрещается водить к себе ночевать мужиков, мужчин то есть. Сам видишь, Рей, она сама невинность! Никаких тебе хлопот!
— Она ведь с тобой приехала, так? Говорил, что уезжаешь, ну и мотай!
— Уже. Какой номер ей дашь? Затащу чемодан.
— Четырнадцатый. Вон, напротив отсюда, — и Рей протянул Харли ключ, сняв с доски над кассой. — Утром, Магги, захвати свою карточку Социального Страхования.
Харли пошел с ней до машины, прихлопнул дверцу на дальней стороне. Под прикрытием пикапа они прошли к номеру 14-му, и он отпер дверь.
— Без сумки тебя бы не пустили. С чего вдруг передумала?
— Мне нужно время. Вспомнить. Может, отсюда позвоню Майклу. Спасибо тебе, Харли, за все. Мне бы еще карточку Социального Страхования…
— Тут уж ничем не могу помочь.
— Хоть комната на ночь есть. Не знаю, что бы я делала, если б ты не оказался в пустыне. — Ей и хотелось, чтоб он поскорее ушел, и она боялась его ухода.
Они стояли в открытых дверях. Харли, привалясь к косяку, глядел на нее сверху вниз.
— С этим твоим беспомощным видом, ты подцепишь первого же встречного, и он будет тебя кормить бифштексами, не гамбургерами. Невинные на удивление здорово устраиваются в этом мире… — И он придвинулся ближе.
От его близости она вздрогнула.
— Харли, прости, если использовала тебя. У меня не было выбора.
— Харли! — завопил с крыльца Реймонд.
— Ухожу, ухожу! Пока, Газельи Глазки! Надеюсь, ты спаслась — от чего ты там удирала.
Она смотрела, как пикап вливается в поток машин, и ей хотелось побежать за ним. Паника, преследовавшая ее, надвигалась… «От чего ты там удирала». У нее есть одежда и клочок бумаги с именем человека. Но искала она его или убегала от него? Да ведь если убегают, не записывают имя и адрес.
В номере был голый пол из темно-зеленых плиток, кое-где оббитых по углам. Кровать, стены и занавески — все мрачно-бежевого цвета. Между ее кроватью и столом едва оставался проход.
Я одна. Я в безопасности. Что делать теперь? Может, позвонить в полицию? Но она лишь непроизвольно включила телевизор. Показывали фильм, но звука не было. Раскрывал рот комментатор, читая по бумажке, на часах позади него — 12.05. Потом возникло жуткое зрелище — раненые солдаты на носилках… люди, одежда, земля, на которой они лежали, все различных мрачных оттенков. Выключив телевизор, она прилегла на кровать.
Сознание ее работало ясно. Не пустое. Наоборот, бурлит картинками. Одна — щетинистые светлые волосы Харли, его насмешливые глаза на загорелом лице. Реймонд и его грязный фартук, грузовик с вмятиной по всему борту, бескрайняя пустыня и горы вдали. С самолета она сама показалась бы в пустыне пятнышком. Красивый парк во Флоренсе; даже лань, про которую рассказывал Харли, и та четко, въявь. Но ее собственное лицо плавало в тумане, и до сегодняшнего утра — никаких событий, сплошное черное пятно.
Перед сном в ее мозгу мешались образы серых людей на носилках, картинка черного телефона на прикроватном столике…
Она проснулась, устав больше, чем до сна, опять разболелась голова, ей страстно хотелось помокнуть в горячей ванне. Лежать бы там и лежать… Но ванны не было, только душ, отгороженный занавеской, не задергивавшейся до конца. Она помылась, пустив воду погорячее. А волосы мыла, пока мраморный обмылок не расползся. Обернув вокруг тела одно полотенце, а вокруг волос — другое, она постирала белье и повесила в комнатке сушиться.
Спала она, наверное, почти целый день, потому что, когда вышла из душевой, уже смеркалось. Она задернула занавески и включила лампу. В большом зеркале над столом — ее отражение до колен. Очень худенькая женщина… девушка? Сколько ей лет не угадать. Где-то между двадцатью и тридцатью? Сбоку на шее темнеет родинка.
Было неловко рассматривать эту незнакомку так подробно, а еще пугало, что она не узнает ее. Опять завернувшись в полотенце, она отвернулась от зеркала с тем же гнетущим чувством, с каким утром рассматривала свое отражение в беленом зданьице во Флоренсе. Может, она попала в ужасную беду и не знает? Или спасается бегством от чего-то, а вспомнит только, когда оно настигнет ее!