— Гадкий мальчишка! — эхом откликнулся Джимми, словно часто слышал этот попрек.
— Он всего лишь ребенок, мисс Бентли, — из темных глубин кухни появилась старуха в широком черном платье и наклонилась, чтобы вытереть пол.
— Нечего баловать его, Консуэла! Он уже чудовище!
— Можно чашечку кофе? — Лорел нерешительно вошла в кухню.
— О, так ты встала? Ланч почти готов, так что завтрак можешь пропустить, — с высокомерным выражением объявила Клэр, глаза в красных ободках. — Это… мать Джимми, Консуэла.
Тяжело поднявшись с колен, старуха двинулась к Лорел. В седых волосах у нее еще кое-где проглядывали черные прядки.
— Жена Майкла! Наконец-то вы приехали, мисисс Майкл! Долгонько я дожидалась этого дня, — темные глаза в морщинках смотрели без выражения. Огрубевшие руки скручивали и раскручивали мокрую тряпку.
Еще один ненавидящий ее человек в доме, совсем ей не радующийся. И обижаться на них Лорел не могла. Если она и вправду виновата в том, что рассказывают, ничего, кроме ненависти, она не заслуживает.
— Тебе спать пора, гадкий мальчишка! — Клэр повела Джимми к двери, но приостановилась и оглянулась. Ни широкая юбка, ни покатые плечи не добавляли стройности ее грушевидной фигуре.
— Если тебя интересует, где Майкл, он еще вчера уехал обратно на базу. Боялся, что сорвется, если останется в одном доме с тобой!
На ланч подали салаты шести, по крайней мере, видов, горячие булочки и кофе. Ели они за столиком на прогретых солнцем плитах, а бассейн так сверкал на солнце, что резало глаза.
На стол Консуэла подавала молча, откровенно глазея на Лорел. Все остальные смотреть на Лорел избегали. Пол шуршал газетами, Дженет просматривала утреннюю почту, а Клэр уткнулась в салаты. За столом царило напряженное молчание, точно все думали об одном и том же и хотели это обсудить, но никак не могли подыскать вежливой формы. Статуя полусобаки-полульва пялилась на них из центра ближайшего фонтана, по оскаленным челюстям журчала вода.
Первая ее еда за сутки, но желудок Лорел принял только булочку, немного фруктов и кофе. В ободранной, запачканной, несвежей одежде она чувствовала себя неуютно. Дырка на брюках расползлась еще шире, а в босоножках скрипел песок пустыни.
Наконец Дженет отложила письмо и прямо взглянула на нее.
— Наш дорогой Майкл бросил свою маленькую проблему у нас на пороге, да?
— Дженет! — жидкие усики Пола встрепенулись.
— Нет, ну ей-Богу! Сначала Джимми, теперь она. Какой еще сюрприз он нам преподнесет? У меня ведь тут не приют для брошенных изгоев!
— Дом не только твой. У Майкла все права поселять сюда свою семью.
— Ох, разумеется! И ужасно мило, что нам дозволяется холить их, пока он уезжает играть в солдатиков. — Полированные ноготки Дженет постукивали по стеклянной столешнице, потом притворились, будто приглаживают безупречную прическу, из которой не сбивалось ни одной элегантной кудряшки. Густой грим не маскировал, однако, морщинок в уголках рта и линий на лбу.
— По-моему, Лорел, тебе не мешало бы все-таки приодеться. Нельзя же допустить, чтобы мать наследника Деверо разгуливала по дому оборванкой. Как считаешь? Боюсь, в Таксоне выбор невелик, но все лучше, чем твои лохмотья. Днем Клэр повозит тебя по магазинам.
— Почему этоя? — Клэр подняла от салата насупленное лицо.
— И правда, Дженет. У Клэр и так полно работы по дому. Ее, между прочим, нанимали в секретарши, как тебе известно. Разве ты сама не можешь?
— Ерунда! Клэр будет только приятно помочь милой женушке Майкла. Правда, Клэр?
Клэр снова уткнулась в салат, от горла на лицо у нее пополз румянец.
— Но я… я не хочу затруднять…
— Ой, какое там беспокойство! Пропавшие жены сваливаются на нас каждый божий день. Хотя понятия не имею, как объясняться с друзьями. Я всем давала понять, что ты умерла.
Сняв очки, Пол протер стекла салфеткой, слабые глаза щурились на солнце. Надев очки снова, он наклонился вперед и откашлялся, будто готовясь читать лекцию.
— То, что думают друзья — неважно. Но, я полагаю, семья имеет право знать, где ты пропадала.
— Но я не могу рассказать…
— Лорел, наверное, ты не осознаешь всех затруднений. Уйти от мужа — одно, но бросить ребенка — совсем другое. — Пол говорил нетерпеливо, и Лорел чувствовала, его раздражает, что вообще приходится вмешиваться. — Я еще уточню, но предполагаю, что против тебя уже заведено дело в полиции Денвера.
— В Денвере?
— Ну, конечно. Ребенка-то ты бросила там. И мне представляется, это — уголовное преступление.
Смотреть Лорел могла только на макушку его головы — та сияла на солнце сквозь редкие волосы. Встречаться с ним взглядом она не смела.
— Пол, не станешь же ты вмешивать полицию…
— Постараемся, конечно, Дженет, по возможности, избежать шумихи. Но какие-то действия законом все равно будут предприняты. Нужно выяснить, прежде чем сообщать властям. Так что, Лорел, если хочешь от нас помощи, придется тебе говорить откровенно.
— Но, понимаете, я не знаю! Не помню! Извините, мне плохо. — Выходя из-за стола, она столкнулась с Консуэлой.
— Но тебе все равно придется рассказать — нам, Майклу, полиции и, когда-нибудь, Джимми. Если, разумеется, ты намерена остаться.
Лорел бегом бросилась со двора, ее нагонял настырный голос Дженет:
— Что значит — не помнит? Пол, заставь ее вернуться! Нам только этого недоставало — скандала!
В углу двора вилась каменная лестница. Лорел взбежала по ней, помчалась по балкону; сидевшие за столом наблюдали, как она ищет свою дверь, но ворвалась Лорел все-таки не к себе: тут сидел в кроватке Джимми.
— Пливетик!
— Спи! — она заторопилась к смежной комнате, в свою спальню и бросилась плашмя на кровать, омывая слезами диких коней на покрывале. Ужасные люди! Были бы радешеньки, если б она сгинула в пустыне. Где же она все-таки была? И как долго? И правда ли — она Лорел? Уголовное преступление, сказал Пол. Ее посадят в тюрьму?
Рядом шлепнулся медвежонок. У кровати стоял Джимми в рубашонке и подгузнике. Волосы у него свалились на лоб, почти скрывая бровки.
— Тебе, что, не стригут волосы?
— Гадкий мальчишка! — серьезные глаза заглянули в ее. Не похожие ни на глаза Майкла, ни на Пола: большие, карие, продолговатые, сужающиеся к вискам, как пуговичные петельки — такие темные, что радужная оболочка, ободок и зрачок почти сливаются; смутно знакомые глаза.
— Никакой ты не гадкий! Мал еще слишком для этого. Но каким бы ты ни был, виноваты они. А если я Лорел… то и я, наверное, тоже.
В ответ на ее маленькую речь он выудил из своего скудного запаса слов только «Пливетик!» Лорел взяла его на руки и пошла к двойному зеркалу над комодом. Мальчик оказался неожиданно тяжелым, и она подивилась, как это слабая на вид Клэр ухитряется таскать его. Они уставились друг на друга в зеркале, Джимми вроде бы дичился на руках у незнакомой тети. По форме и цвету глаза их, как будто, похожи. Но кожа и волосы совсем разные, и ресницы и брови у нее гуще и темнее. Но сколько оттенков и форм у человеческих глаз? Наверняка, варианты не так уж разнообразны.
— Как думаешь, Джимми? Я — твоя мамочка? Ты милый красивый малыш. Но любой другой милый малыш, встреченный в парке, понравился бы мне тоже.
В ответ он сунул медвежонка ей в руки и укусил в плечо.
— О-ох! — она поставила его на пол, и он умчался к себе, испуская вопли, точно индеец со свежим скальпом. Оттянув блузку, Лорел обнаружила, что острые детские зубки прокусили кожу. Когда она подошла к мальчику, он стоял у кроватки, прижавшись к прутьям, бунтарские глазенки смотрели вызывающе — ну, накажи!