Варвара встрепенулась было, увидев край их безмолвного обмена жестами. Взглянула в глаза Григорию и тут же выбросила из головы. Переглянувшись, оба увидели в глазах друг друга мысль: что бы там ни было, а грех удачей не пользоваться.
Глава 23
Стук клюва о деревянный подоконник: дробный, громкий, противный до омерзения звук. Большая птица, алый хохолок на голове – дятел – скосился, сердито взмахнул крыльями в ответ на Гришкино сердитое: «Кыш». Нахохлился и деловито застучал снова... Ничего, мол, не знаю, велено разбудить. До чего же противный звук.
«Впрочем, – подумал Григорий, – сегодня мне и пенье ангелов противным покажется».
В окно избы робко заглянуло сумрачное осеннее утро. Из тех, которые приходят перед самым началом зимы. Хмурое, серое, неприветливое, придавленное низкой крышей облаков. Порывы холодного ветра стучали по ставням крупными дождевыми каплями. С подворья раздался резкий, но всё равно какой-то отсыревший звук, дальше негромкое басовитое «у-у-у». Охотничья избушка-заимка, которую имам Мухаммад-хаджи Гали ибн Мирхуджа им так удачно подсказал и договорился насчёт позаимствовать на пару дней, находилась в глубине леса и в стороне от деревни. Поэтому мамонт с удовольствием располагался в окрестностях там, где удобно. Ночевал в гуще ельника, тепло, ветра нет и крыша в виде густого лапника над головой. Но, видимо, сегодня ночью дождь ударил рано и сильно, ёлки отсырели, за ними и Лихо – вот и пришёл с намёком, что пора, мол, выдвигаться в более цивилизованные края.
Чёрный ворон спланировал, сел на ветку напротив окна, скосил большой круглый глаз, сердито, негодующе каркнул: пора, мол, вставайте, нети... И вот от того, что снова просыпаешься, держа в объятиях Варвару, но обещанные два дня закончились – мрачные мысли, тоскливые и злые, кружились в голове как вороньё.
Девушка вроде бы ещё спала, но когда Григорий для проверки скользнул своими пальцами меж её и чуть сжал ладонь, в любой момент готовый выпустить, коли Варвара ещё не проснулась... Но напротив, она сама в ответ сжала ладонь. Крепко, словно давая понять, что проснулась и боится его потерять. От прикосновения жарких губ из уст в уста вылетел протяжный стон, шея выгнулась назад, узкие ладони с тонкими, изящными пальцами влезли в густую чёрную шевелюру и прижали голову Григория к себе. И он утонул в её глазах. Было в них всегда что-то такое, что заставляло Гришку раз за разом терять рассудок, лишь бы вот так держать в руках Варвару, ощущать бархат её кожи и смотреть, смотреть в эти глаза…
Лихо поначалу не настаивал, пускай и слышал шум внутри избы: люди проснулись, но чем-то заняты, не выходят. Какое-то время вежливо ждал, прохаживаясь по подворью. Наконец, ему надоело, тем более шум закончился, а люди так и не вышли – завтракать время пришло и собираться, между прочим – снова затрубил, вдобавок постучав хоботом по двери. Легонько, но дверь всё равно задрожала.
– Пора… – выдохнула Варвара.
– Пора, – со вздохом согласился Григорий.
Ворон каркнул снова, нахохлился, перелетел с ветки на ветку – эх, шугануть бы его. Да ведь не простая птица, наверняка – призванная. Шугануть – так человека пришлют. «А его тоже шуганём» – подумал Григорий было, но понял, что это будет плохая идея.
Пока собирались, пасмурное осеннее утро стало ещё противнее, смывшая вчерашний сухой снежок ночная морось прекратилась, зато опять пошёл снег, в этот раз перемешанный с дождём и скорее похожий на крупинки града, хлестал не переставая. В такую погоду добрый хозяин собаки на двор не выгонит, на печи сидеть, а не о прогулках думать. Увы, ходят всё равно те, кого заставила нужда да крайняя необходимость. Так что наскоро собравшись и заглянув из вежливости в Кудеснеры к старому Мухаммад-хаджи предупредить – заимка отныне свободна – направили Лихо по тракту в сторону города. Непрекращающийся осенний дождь совершенно испортил дорогу. К тому же как в насмешку солнце выглянуло из-за туч, ненадолго разукрасило всё в золотисто-мягкие цвета, а дальше погасло, снова нырнув за облака, погрузив в холодный сумрак осени леса, поля и петлявшую через них дорогу. Через несколько дней ударят первые серьёзные морозы, дохнут зимой и накрепко скуют пути-дороги, твёрдые каменные кочки угловатыми глыбами застынут вдоль дорожных колей, а снег уровняет рытвины и ухабы. Но это всё потом. Пока же хорошо ещё, что они ехали на мамонте, да Варвара держала воздушный щит от ветра: лошади у немногочисленных на тракте телег по распутной осенней дороге везли плохо, вязли. А на озябших возниц холодно было просто смотреть.