Махбаратчик сквозь зубы выругался, сделал себе пометку. Григорий ненароком наступил на ногу леди Бастельро, услышал совсем не подходящее для леди ругательство и извинился. Кое-как развернулись, прошли назад до развилки, там леди нащупала ещё один ход. Похоже – башня, низкий, круглый каменный зал. Пустой, из каких-то следов человека или украшений один знак на противоположной стене. Ворон. Чёрный, углем на стене, он расправлял крылья пикируя...
– Похоже, леди, мы ненароком к вам забрели, – сказал махбаратчик, узнав герб.
– Наш ворон летит в небеса, – также шёпотом ответила леди Элиза. Нахмурилась...
Григорий шагнул ближе, пытаясь рассмотреть знак. Теперь видно, что герб Бастельро перевёрнут, а приглядевшись – заметил ещё один рисунок в углублении, его скрывали тени от выступов камня, так что видно только в упор. Знакомый, вставший на дыбы лев. Григорий толкнул его пальцем. Камень качнулся, Григорий, не думая, толкнул сильней. Стена с вороном, глухо скрипя, провернулась.
– Вот леший... каменный точнее, завёл, – выругался Григорий, оглянувшись и увидев, что качнувшийся камень отделил его от остальных. Зато видна лестница и сверху сочится, плывёт дневной свет. Поднявшись – дневной свет на мгновение ослепил его, шелест зелёной листвы прокатился, ударил ласково в уши. Что-то хрустнуло под ногой. В уши – изящный, укоризненный голос:
– Осторожнее, пожалуйста, это вам не мамонт, всё-таки. Лох вечнозелёный, растение нежное, вымирающее.
Григорий проморгался, кое-как огляделся вокруг – вокруг была круглая площадка наверху башни. Зелень вдоль стен, не по-осеннему яркий плющ, в бадьях и кадках повсюду – яркие цветы и гнутые, с изогнутыми стволами деревья. И окна – а снаружи их не видно. Магический щит на окнах сверкал и переливался радужной плёнкой, белый песок мягко шелестящий под ногой. Навстречу вышел человек. Невысокий, тонкий лицом, в цветастом, расшитом прихотливо кафтане. Очень невысокий, Григорию почти по плечо. Большие, грустные глаза, а борода коротенькая, аккуратная.
– Теодоро, как я полагаю?
– Мессир Теодоро, с вашего позволения, а вы?
– Не важно. Вы арестованы, господин Теодоро. Слово и дело государево...
– У меня уже давно один государь... И это не ваша царица.
Фигура развела руки в насмешливом поклоне, поплыла, затрепетала – Григорий сморгнул снова, сообразив, как она дрожит и переливается на лёгком ветру. Зашелестели, запел тревожно листья деревья-сада, наклонились, протягивая лапы-ветки к Григорию, крик Катерины тревожно зазвенел, забился в ушах. Григорий отпрыгнул, по волчьи оскалился, сбивая тянущиеся плети ножом. Камень за спиной затрещал, стена качнулась и пошла дыбом... Зелень сбилась, превращаясь в дикий, бесформенный ком. По ноздрям, выворачивая желудок насквозь, ударил с маху сладкий, противный дух. Песок взлетел дыбом, открывая склизкий каменный пол с пульсирующим, горящим огнём знаком куфра. Призрак засмеялся хрипло, закачался в воздухе, зелёный ком повернулся, встал, отрастив себе ноги, с важным противным хлюпаньем – открыл пасть...
На мгновение... Всего-то на одно короткое мгновение в голове билась одна короткая, тоскливая до ужаса мысль. Ведь красивый тут только что был зимний сад. Очень красивый. И почему вся эта ерунда не нашла другого места себе?
Мысль заняла всего миг, демон едва успел открыть пасть, дохнул на Гришку сладким до тошноты духом куфра. Потом чья-то рука рванула его за плечо, и камень забился, заходил волной под ногами. Башня Идиотов вздрогнула от крыши до самых корней. Камень чавкнул, втянув в себя демона – только листья взлетели вверх, закружились и растаяли в воздухе. Рука махбаратчика протянулась, придержала Григория за плечо. По замершей каменной кладке прозвенел тихий, торжественный звук каблуков. Скрежет и вспышка, волна зеленоватого, мертвенного огня. Она пролетела искрою мимо глаз, окутав и окружив призрачной стеной задрожавший и начавший растекаться уже на ветру призрак – тень Теодоро.
– А вас я ещё не отпускала... – презрительно произнесла леди Бастельро.
Вышла, звеня каблуками, на свет.
– Ну, теперь-то он всё расскажет, – оскалился махбаратчик, глядя, как бьётся в силовой клетке пленённый чарами дух.
Григорий кивнул, мысленно умоляя Катьку по-прежнему держаться подальше:
– Не думал, что у нас так умеют.
– А не умеют, это родовое у Бастельро. Привёз из своих далей, у нас оно почему-то работает через два раза на третий.
– Жалко, – ворчали Григорий и махбаратчик, работая и порою, осторожно и через плечо – оглядываясь на леди Бастельро беседующую – или скорее пытающую отчаянно запирающегося призрака Теодоро.