Слушать, о чём они там говорят сил не было – там текли обиды и обидки потоком. От больших и серьёзных – по-над родными краями Теодоро ещё царь Фёдор неплохо погулял, гоняя по небесам «фригатто аэриа» работорговцев, и теперь отпрыск знатного рода, равного царскому, способен на великие дела и подобает ему великий размах, а вынужден в холодных и диких землях самолично трудом на хлеб зарабатывать, гоняя нерадивых студентов, забывших выучить урок на благородных латыни и греческом языках. До мелких и совсем смешных, вроде тройки «с молчанием» по теологии или полена, случайно прилетевшего во время зимней стенки-на-стенку.
– Твоя работа? – усмехнулся махбаратчик мельком и в бороду. – Я про полено.
– Может и моя, – также в бороду, тихо ответил Григорий. – Что же из-за этого теперь, в муртады подаваться?
Выпрямился, ещё раз оглядывая площадку бывшего зимнего сада. Ободранную уже от всего, со знаком куфра, намертво въевшимся в камень. Куда сложнее и витиеватей, чем у Дуванова или Сеньки, но похожем – та же хрень на восемь лучей, знакомые по рассказам Катерины «управляющие» и «защитные» завитушки... Остро не хватало советов призрака, но сводить Катерину и леди Бастельро было откровенно страшно. Ладно, найденного хватало и так.
Они с махбаратчиком обстучали стены, вывели на свет божий кучу ниш и нычек в камнях, вытащили кучу бумаги – и человеческой, и белого, плохо гнущегося по краям еретического пергамента из кожи демонов. Схемы, расчёты, очень много вырванного из украденных на кафедре Колычева книг. Листы с кучей пометок и знаками, расчерченными нетерпеливой рукой. Где-то с типографским текстом, где-то уже нет. Григорий не удержался и в усы хмыкнул – отрывки из любовных и прочих романов, куда неведомые авторы то и дело вставляли описания ритуалов и символов в текст. Должно быть, боролись за правдоподобие... Или ещё за что-нибудь, каффирская душа – потёмки. Хотя у них-то это наверняка не запрещено, а совсем напротив, чернокнижием балуются многие. Вот и не страшатся в книжки вставлять.
Вытащенный из очередного тайника, мелькнул кусок от обложки, криво отодранная печать махбарата: «Проверено, ереси нет». На обложке красавица сосредоточенно обнималась с каким-то тёмным хмырём. На трёх подряд – узор фоном, если как детскую игрушку сложить – можно вывести почти точный знак куфра. Махбаратчик посмотрел на обложки, сложил их вместе, дальше посмотрел на выжженное на полу капище. Потёр в затылке, сплюнул, буркнул, вздохнул сердито:
– Лопухнулись мы, недоглядели. Да кто же знал… Мы про их ритуалы и прочую пакость только сейчас начали разбираться.
– Ага, – кивнул Григорий, выгребая ещё кучу бумаг из соседней ниши. – О! А вот это точно по вашей части. Знакомый рубль, смотрю. Даже штук пять. Леди Бастельеро, не спросите, как сюда попали эти интересные монетки?
– И что там такого интересного? – поинтересовалась магичка. – Ну кроме суммы, конечно, хотя как-то странно, что из-за пяти рублей два таких, – она хмыкнула, – занятых человека так радоваться будут.
– Интересного, – ответил махбаратчик, – что этих рублей было заметно больше, а вдвойне интересно, что взяты они после налёта на царских дьяков с применением чернокнижия. Подельник его, Сенька Дуров там засветился. Жаль, допросить не успели, кто-то, – он бросил осуждающий взгляд в сторону Григория, – больно лихо ножом машет. С другой стороны, когда на тебя демона натравливают, тут не до осторожности.
– Бывший сотрудник моего отца унизился до грабежа на большой дороге? Так, значит? – нехорошо прищурилась леди Бастельеро. – Нет, демонов я ещё могу понять, но...
Клетка вспыхнула пламенем, запертый призрак взвыл. Отпирался недолго, потом заскулил, и слова полились рекой:
– Ну знакомы мы были, давно знакомы. А чего такого? Надо же мне на что-то жить, а на жалованье ваше особо не разгуляешься. Я ничего такого, я бумаги ему делал. Всего-то. Он мне покажет, а я как надо напишу…
Дальше под стоны призрака и брезгливые взгляды остальных выяснилось, что с Сенькой Дуровым они знакомы давно, и Теодоро, действительно, как сказал Колычев, «очень сведущий во всяких бумажных делах» регулярно изготавливал фальшивые документы и печати на контрабандный или краденый товар. А потом, как дело с чернокнижием на лад пошло, Теодоро продал чертёж вызова лозы Азура, за это Сенька и расплатился. Но, дескать, обманул, обещал пятнадцать рублей, а дал только пять, остальное потом, мол, занесу – и сгинул. Сбежал, гад, даже не предупредив.