Вот и сейчас, стоило войти, как раздался грозный голос:
– Что за непорядок тебя. Гришка? Второй покойник за седьмицу в речной слободе...
– Хуже, Пахом Витальевич, хуже, милостивый государь.
«Интересно – а куда хуже-то?» – зазвенели неслышные колокольчики.
Григорий только мысленно хохотнул: ну вот точно что в церкви, что сказители про женское любопытство говорят. Не было её, сразу, как от реки поднялся в слободу, так и исчезла. И пока в дом ходил к покойному и в приказной терем – виду не подавала, а стоило к боярину зайти да разговор начать, тут как тут.
– Это как это? Хуже? – тоже растерялся боярин. – Чего стоишь как столб, а ну, подь сюды. Садись и рассказывай, – и указал пальцем на лавку рядом со столом.
– Давеча убили в речной слободе некую Катерину Тулугбекову...
– Ох. Не родня случайно нашим Тулугбековым?
– Вдова младшего, Андрея. Из земель Вольных городов, говорили, привёз.
«Каких Вольных городов? – Катерина аж зашипела, как рассерженная кошка. – Из Трехзамкового я! Никогда Трехзамковый не принадлежал Вольным городам, враньё! Это они от державы нашей отделились!»
Хорошо боярин этого не слышал, так что Григорий спокойно продолжал.
– Меня позвали, и вроде, говорят, чужая, ни с кем не зналась. Ну и что – ножом, померла так померла. И списали бы да забыли... Только вот как я расспросил, да слух мне и сказали: деньги у вдовы были и много. Она на Университет работала, там на жалование не скупятся, да и от мужа покойного оставалось.
«Да какие у меня деньги, – снова, но теперь уже насмешливо фыркнул призрак. – Всех сбережений дырявый алтын да ломана полушка. А если проверят? Как отпираться будешь?»
Вот насчёт «проверят» Григорий был спокоен. Люди обожают сплетни, так что среди глупостей и всякой шелухи, которую наговорили слободские у сьезжей избы, писарь записал и рассказ про якобы несметные богатства покойной. Так что с непоколебимой уверенностью продолжил, подводя боярина к нужному решению. Нигде не соврамши, между прочим:
– И тут не успел шум улечься, приезжает полусотник по кличу «Молчун», в разрядный список записан по стрелецкой слободе. Они с Андреем вместе Марьям-юрт брали. Сам по стрелецкой записан сейчас, по родне, но родом из речной слободы был. И жинку Андрея Тулугбекова знал. А тут вроде случайно поскользнулся и утоп...
«Да не знала я его! Говорила же тебе! В глаза не видела».
– И утоп больно удачно, – пробасил себе под нос боярин. – Так-то помыкались бы с этой Тулугбековой, да кто знает – были деньги или нет. И забыли. А тут царёв полусотник челобитную бы подал, так, мол, и так – справедливости прошу, правды о смерти вдовы павшего за царицу и веру боевого товарища. Прав ты, Гришка. Слишком вовремя для татя этот Трифиллий поскользнулся. Короче, завёлся у нас в Заречье, неведомый лихой человек. Совсем как ведомый, выходит, только неведомый. Только с «ведомыми» оно понятно, на них и уложения, и порядок указом прописанный, а вот неведомого как искать? Ладно, святой Трифон тебе в помощь – ищи, раз вызвался. Кто бы ни был. Ещё на царёвых людей руку поднимать вздумал, ирод. Свободен.
Григорий поклонился и вышел, и холодный осенний ветер на улице с размаху хлестнул его по лицу. Вместе со звоном в ушах. Малиновым, ласковым и злым вместе с тем звоном – голосом:
«Ты что там наболтал, ирод, медведь мокшанский? Какие Вольные города, какое состояние тебе?»
– Да ладно тебе, Катя... Это же pia fraus...
«Чего?»
– Ложь во спасенье, чего, ты что у меня – в языках совсем немощна? Всё одно ведь – бегать, искать этого «комара» буду, как не уговаривай. А по приказу бегать удобней, да и вообще...
Но тут в небесах глухо пророкотало, призрачный звон-голос затих. Григорий оглянулся, увидел, что погода совсем испортилась. Небо закипело хмурыми тяжёлыми волнами свинцовых облаков, бесконечные вереницы тёмно-сизых туч ползли из-за горизонта, гонимые ветрами. Осенний день и без того короткий, тучи затянули его, день померк раньше обыкновенного, превратив всё в бесконечный и серый вечер. И было понятно, что вот-вот лопнут тяжёлые облака, всё рухнет холодным, осенним ливнем. Григорий достал трубку, задумчиво покрутил её в руках, раздумывая: сесть и закурить, или же ещё раз пройтись по речной слободе. Поспрашивать, может, кто чего видел вчера? Заодно заглянуть кабак и узнать, с кем вчера пил покойный, и кто ещё там был.