– Вот. Вон туды он побёг, – замахал Остах, указывая направление.
– Ну что, парни? – приказал Григорий. – Идём цепью, смотрим внимательно, не оставил ли чего тать на ветках и под кустами.
Им повезло, что неведомый тать явно не отличался храбростью, а Остах его спугнул прямо над телом. В панике убийца или сообщник убийцы ломанулся по склону наверх прямо через колючие кусты. И оставил в кустах на колючке клок от кафтана… Приметный клок хорошего сукна – такие кафтаны в речной слободе не каждый себе позволить сможет, да вдобавок с чернильным пятном!
– Ах ты Жирята, ах ты потрох с… – матюками обкладывал писаря Григорий долго, со смаком и от души. Дальше махнул двум парням: – Волоките этого козла вонючего обратно в поруб. А мы пойдём, навестим этого Жиряту.
Начали с места, где подозреваемый жил, тем более как раз уже были в речной слободе. Дом писаря оставил у Григория странное ощущение. Вроде и ладный, и добротный, а заметно – что разные люди занимались им как будто, один пришёл и чего-то поправил, другой пришёл и чего-то сделал. Вроде мужик домом владеет, а словно как вдовая баба других нанимает на мужские дела. Но главное, то ли сегодня у писаря был выходной, то ли шёл он на работу не шибко рано, но из печной трубы поднимался дымок.
Таиться не имело смысла, на улицах уже был народ, бабы шли с вёдрами к колодцу, речники по своим делам, от соседей выглядывали. Григорий ткнул пальцем в четверых – самых шустрых из своих людей и приказал:
– Давай с той стороны окружай подворье, чтобы не утёк, погань.
Сам вместе с тремя помощниками тихонько перемахнул через забор. Дальше по команде двое вынесли дверь, а Григорий вместе с дюжим поперёк себя шире напарником ворвался в избу и порога гаркнул:
– А ну, по делу царскому да волей пресветлой Ай-Кайзерин признавайся, куда дел…
Хотел сказать кафтан, в котором в кабак ходил. Да сидевший за столом Жирята – это оказался молодо выглядящий мужик с гривой густых светлых волос, с небольшою красивою бородкой, с лицом умным и одет даже дома по-щегольски, в сатиновую рубаху с вышивкой да вышитые шаровары – испуганно вскрикнул да бросил взгляд куда-то в сторону. И вовсе не под лавку, из-под которой выглядывал рукав кафтана.
– Та-а-ак… – помощники заломили Жиряте руки, а Григорий взял кафтан. На рукаве зияла прореха, и ткань как раз та самая, кусок которой нашли у реки. Но с чего-то не за кафтан писец испугался, в другую сторону смотрел. – Волоките его в приказ пока, а мы дом и двор обыщем. Чего это мил хозяин так боится, что мы найдём.
Жирята не сказал ни слова и когда ему крутили руки, и когда волокли со двора, а смотрел затравленным волком. А рядом с Григорием сложилась тень, обрела форму, зазвенели колокольчики.
– Давай, Катенька. Помогай. Где у него тайники да ухоронки запрятаны?
«Сейчас. Легко. Только скажи: пожалуйста».
– Пожалуйста, – шепнул Григорий, сам с себя улыбнувшись, и призрак заметался по избе.
Неожиданно Катя замерла возле печи. Под удивлённые взгляды парней, Григорий сунулся в тайный лаз. Детская нычка за печью, всем известная, да пустая. Вот только не совсем пустая – Катеринна показала, в каком месте стукнуть кулаком. А там белёная под кирпич доска, а вместо одного вынутого из печи кирпича – тайник, где лежали какие-то бумаги.
– Силён. Лихо вы его нашли, господин пристав, – загудели остальные.
– Ищем дальше. Ещё должно быть. А я пока посмотрю, чего там этот сыч прятал.
Бумаги оказались прелюбопытнейшие. Похоже, Жирята тайно записывал для кого-то: сколько, кому и под какое дело хозяева дают деньги. За такое конкуренты не глядя душу продадут. Пока Григорий смотрел, его люди обстучали избу и постройки, в сенях нашли второй тайник – с серебром. И серебра этого для простого писаря было многовато.
– Дальше, дальше, – приказал Григорий, присоединяясь к поискам. – Что-то ещё должно быть. Вот этого хватит на каторгу попасть, но этого всё равно мало, чтобы Жиряту от одного нашего вида кондратий хватанул от страха. Чего-то должно быть ещё.
Они бы, наверное, и сами справились. Но любопытный призрак помог и время сильно сэкономил. В щели между брёвнами избы нашёлся ещё один тайник, в котором лежали две бумаги. Одна – порченая водой, а вторая – свежая, куда Жирята переписал всё заново. План какого-то подворья с теремом, где охрана стоит, а где ценное лежит.
Григорий стиснул зубы от ярости. Вот за что умер Трифиллий. Поганец Жирята был наводчиком, отсюда и серебришко. По делам хозяина в богатые дома вхож, никого не удивит, что по подворью ходит – проверить, а действительно ли всё хорошо, или хозяин дома пыль в глаза пускает, крыльцо терема богатое, а в амбаре мыши с голоду повесились. Можно и охрану срисовать, и где ценности лежат, и какие замки. Дальше записочку – и душегубам-разбойникам в тайник. Да незадача, в тот день не успел, старые приятели прямо с работы да в кабак утащили. А пить Жирята не умеет, вот кошель с записочкой и потерял. На улице по холодку протрезвел, спохватился, да новая беда – Трифиллий кошель-то уже поднял. А если он кошель откроет, записочку посмотрит и поймёт? Потому навязался, мол, проводи, друг, до дому, голова шумит с хмельного. Заманил в безлюдное место – Остах Косой сказал, что после кабака туда часто к воде спускаются. Вот и Трифиллий не удивился, когда его попросили помочь к реке заглянуть да умыться. Там и убил, и записку забрал, но его Остах спугнул. Сегодня бы и от кафтана избавился, и от записки – не успел.