Ага... Давай домой, малыш, я тебя ещё покормлю, позже.
Мышь-демон снова фыркнула, услышав команду. Скосилась назад, на вскрытую ножом Григория банку с рунами. Весьма выразительно – а может, Григорий уже навострился шестым чувством понимать её. При слове «назад» от зверя явно пахнуло ужасом...
– Ладно, – шепнул Григорий.
Вновь коснулся пальцем волшебную зверушку. Катерина беззвучно хихикнула, зверь-демон доверчиво залез на ладонь. Фыркнул ещё раз, смешно махнул лапами, выпрашивая новый уголёк. Захапал его тонкими лапами, сожрал, беззвучно, пуская искры. Потом скользнул под рукав, растаял, обдав тело сухим и приятным тёплом.
Боярич Колычев рассердится – и леший с ним. Загонять малыша назад в тюрьму всё едино рука не поднималась.
Масляная лампа замигала, огонёк её задрожал и погас. Григорий выругался было – искать на ощупь топливо в глухой полутьме было глупо. Искорка завозилась, вспыхнула у него на плече. Мышь-демон поймал его мысль, вылез на плечо, сияя тёплым, но ярким светом.
«Ничесе…»
«Мокшанский медведь – повелитель демонов, – хихикнула Катерина тонко, сразу между ушей. – Только не перекармливай его».
– Ладно, не буду, – беззвучно хохотнул в ответ Григорий.
И раз подвернулся случай и освещение – ещё раз, аккуратно осмотрел комнаты. Вроде ничего. Листы бумаги, записи, карты и схемы – незнакомые, они могли быть чем угодно, от еретических заклинаний до чертежей самогонного аппарата. Вспомнил Варварины наставления, поискал что-то похожее на «хрень на восемь лучей» и «знак куфра». Нашёл фляжку коньяка в нише под окном-розеткой. Ухмыльнулся: хорошо, мол, живёт научная братия. Хлопнул пробкой, понюхал терпкий выдержанный аромат. Поднял глаза, увидел, как по витражным стёклам заплясали радужные огни. Призрачные, холодные огни всех цветов, дрожащие и тонкие как крылья бабочки. Голос Катерины, тонкий призрачный звон по ушам. Григорий хмыкнув, прикинул – что могли наколдовать такого в коллегиуме аль-физис. Ничего не сообразил, закрыл флягу пробкой – огни исчезли.
Ладно, по уму здесь было больше нечего ловить. Вышел с кафедры, спустился. В библиотеке стояла мёртвая тишина, и ночь за окном плескалась электрическим, волшебным сиянием.
Лунные шары трещали, заливая университет потоками призрачного света, он плескался, вязнул в тумане, не касаясь земли. Туча зацепилась, укутала верхушку громовой башни – ангелы на её вершине погасли, решётчатая стальная громада стояла тёмной, лишь у основания – лазоревые огоньки конденсаторов мерцали, отдавая лунным шарами накопленные за день энергии. Где-то в окнах ещё горели жёлтым светом огни. Певчая птица упала Григорию на плечо. Голосом Варвары пропела, что поздно, мол. Жду завтра, и вообще – Григорий, плохой кавалер, мог бы заодно и накормить голодную даму. Раскатистый звонкий смешок на два голоса – чирикающий и тонкий птицы в уши, Катькин звенящий – прямо между ушей. Григорий усмехнулся, помотал уставшей за день головой.
В университете сегодня было больше нечего ловить
Ну, кроме сома, перевёзшего Григория обратно в заречье.
Глава 11
Сонный по темноте ветерок тянул уже почти-ночной прохладой от реки, рябью мутя водное зеркало, где в тёмной глубине тонули первые робкие звёзды. Сом мягко ткнулся носом в песчаный берег, раздвинул осоку и камыши, фыркнул, взбаламутив под ногами сизую в сумерках холодную воду. Григорий перепрыгнул, поскользнулся, взмахнул руками, но устоял. От затона – протяжный, долгий крик:
– Сто-ой, хто кто идёть!
Сверху из слободы эхом откликнулся ночной караульный:
– Всё споко-о-ойно…
Крики пролетели, растворившись в плеске воды. Далеко... Тёмные липы шумели над косогором, кривые ивы склонялись, роняя листья, они плыли, качаясь, потоком по тёмной, холодной воде. На север, а ветер у самого горизонта гнал навстречу им облака. Низкие осенние облака, и кривая луна легонько серебрила их тяжёлые, налитые дождём брюха. Но сюда, к городу и к речной слободе облака пока не дошли. Так и висели пока где-то у горизонта, лишь пугая назавтра плохой и дождливой погодой.