– Понял. Вы это, погуляйте пока с полчаса. А я поспрошаю, кто и куда кого возил вчера.
На улице Григорий пересказал остальным «версию». Они предупредили лодочника их ещё подождать. А дальше двинулись в сторону рынка, чтобы не подпирать в слободах забор, пока писарь ищет. И вроде радоваться надо – распогодилось немного, небо очистилось и сияло почти безоблачное. Вокруг шумит-гудит базар, Варвара рядом и уплетает душистый калач – радоваться бы. Вон пацан вообще счастливый, лузгает семечки, крутит головой по сторонам – вроде и не баклуши бьёт, а делать ничего не надо. Григорий же никак не мог отделаться от ощущения, что как песок минуты утекают сквозь пальцы.
К оговорённому сроку к съезжей избе возвращались чуть ли не бегом.
– Нашёл я, как раз отдыхает сегодня тот, кто их вчера вёз. Прав ты пристав, он говорит – тоже вчера удивлялся, чего это девки всё время капюшоном плаща лицо прикрывают, да и не так холодно вроде вчера было на душегрею ещё и плащ надевать. Сказал – отвёз вниз по реке за город, в Рогожки. Там сарай такой в стороне от остальных дворов стоит приметный, так они в него пошли, сказал. А дальше он не знает.
– Спасибо. Найдём, чай, не лес глухой, где один леший, а добрые люди везде есть.
И опять лодка резала серебристо-свинцовую осеннюю гладь реки, несла вниз по течению, пассажиров. Не быстро, приходилось держаться вдали от фарватера, на котором медленно проплывали далёкие силуэты громадных барж – то как из чёрной бумаги вырезанные на фоне выцветающего осеннего неба, то исчезающие в тумане непонятно откуда налетевшего снежного заряда. И как призрачные тени колебались едва заметные отражения осенних облаков на тёмной воде, а Григорий снова всё сильнее ощущал время, утекающее сквозь пальцы как песок.
Рогожки оказались небольшой и довольно неряшливого вида деревенькой, ещё не слобода из пригорода, но и несамостоятельная деревня, а непонятно что при реке и между рекой и городом. Мужиков видно не было – видно на заработках, по огородам копались одни бедновато одетые женщины и дети. Зато по улицам бегало много худых собак, которые проплывавшую близко к берегу лодку провожали тоскливыми взглядами да беспорядочным лаем. Лодочник высадил их напротив сарая, старого, кривого, покрытого уже начавшими подгнивать снопами соломы. Поинтересовался:
– Ждать?
Варвара и Григорий переглянулись. У девушки явно тоже было нехорошее предчувствие, так как она сказала:
– Давай чуть в стороне вон там, у мыска подождёшь. Если что – возможно, малец один прибежит, отвезёшь его в Университет весточку передать.
– Понял.
И было заметно, что мужик рад. Не только лёгким деньгам, но и вусмерть любопытно, чем всё закончится. Наверняка ему версию Григория уже рассказали.
Внутри сарай был пустым и грязным – если летом здесь чего и хранили, давно унесли. Пока остальные растерянно топтались на пороге, Григорий прошёлся, подобрал валявшиеся в углу рваные сапоги и сказал:
– Идём спрашивать, где сейчас тот, кто наших студентов встречал?
– Так тебе сразу и ответили, – фыркнула Варвара. – Не знаю – кто, но скажите – где.
– Ну почему не знаю «кто»? Мужик примерно на полголовы ниже меня, плотник. Хороший плотник. Но пристрастился ходить в кабак, однако ещё не до конца испился. Не думаю, что в селе таких много.
– Откуда ты знаешь? Или ты разыгрываешь меня, да?
Варвара спрашивала так растерянно, Петя смотрел таким восхищённым взглядом, а ещё так захотелось перед девушкой покрасоваться, что Григорий не удержался и слегка равнодушным тоном, мол, для меня это пара пустяков была, принялся объяснять:
– Просто так деньгами соблазнить местных трудно, гордые, да и откуда у студентов достаточно денег рот замазать, чтобы вопросов не задавали? Это не приятелям на лапу сунуть пятаков в кабак сходить. Мол, прикрой, пока мы с девками блудить втихую от родителей сходим. Потому бакшиш платить какими-то вещами станут, своими. У студентов вещи добротные – вот мужику сапоги и дали. Он сразу старые бросил и в хорошие переоделся.
– Ну… вроде верно. А остальное? Откуда про плотника и что он пьёт? И рост?
– Он сел на пол переодеваться, следы остались. Отсюда и понятно, какого примерно роста, а ещё отпечаток руки, на которую он опирался. Когда долго с топором работаешь, чуть пальцы меняются – мне про это табибы в Университете рассказывали. Была у меня… знакомый был из лекарей. Он и рассказал, что они для каких-то своих учений целую коллекцию отпечатков рук собрали, от разных ремёсел. Я тогда ещё подумал – полезное дело, не поленился сходить и посмотреть да запомнить. Вот тут точно плотник. И хороший, деревенька небогатая, а он когда-то смог купить себе дорогие сапоги. Но дальше пить начал, на старых сапогах отметки стоят чернилами, кабатчики такие ставят, если вещь в заклад принимают. Чтобы сразу понятно было – у кого взяли. Много пометок, закладывал не раз и не два, но каждый раз выкупал. Значит, пока не совсем пропащая душа, временами за ум берётся и работает.